со мной, то сделал бы это раньше. Или вёл бы себя как-то соответствующе, а он не позволил почти ни единого двусмысленного намёка, ну, не считая того, что сказал мне в подсобке.
И самое главное. Ему, почему-то доверил меня отец. Как бы я ни вела себя, он никогда от меня не отказывался, и, если честно, я априори уверена в том, что папа дорожит мной не меньше, чем любым из моих братьев и сестер.
Получается, доводы в пользу того, чтобы открыть дверь, весомее…
— Да, мой господин, — открываю дверь, складывая руки в ладошках и наклоняя голову. — Чего пожелаете, хозяин? — я, наконец поднимаю глаза на стоящего в проёме мужчину и желание кривляться тут же улетучивается. — Ёшки-матрёшки!!! Ты, что, в сетке-рабице запутался?
Лицо Дмитрия выглядело ужасающе — несколько кровоподтёков на лбу и щеках, разбитая губа, ко всему прочему вчерашняя шишка окончательно «стекла» вниз и глаз напоминал панду.
— Всё хорошо, не волнуйся, — сказал, действительно, довольно спокойным тоном, однако, выставив вперёд ладонь, невольно продемонстрировал мне перемотанную бинтом руку. — Мне твоя помощь нужна. Сможешь обработать мне лицо?
— Это и вся твоя аптечка? — рассматриваю содержимое выдвижного ящика на кухне, пока её хозяин сидит позади меня и ждёт, когда я обработаю ему рану. — Ни ваты, ни бинтика… — вслух размышляю я. — Это же стандартный набор, как можно было не обзавестись такими элементарными средствами первой помощи?
На этих словах поворачиваюсь, чтобы адресовать претензию ответчику, однако ловлю его на том, что он как загипнотизированный смотрит куда-то в район моей пятой точки. Нахал!
— Эй! Ты куда смотришь!? — воскликнула чуть громче, чем следовало, и тут же поняла, что разрез на шортах (которые сами по себе были вполне приличными, вообще-то) действительно оказался слегка провокационным, когда я присев на корточки рылась в медикаментах.
— Милая пижамка, — голос звучит хотя и замучено, однако с весёлыми нотками. — Молодец, что решила проблему с одеждой. Я хотел свозить тебя домой, чтобы ты могла собрать себе вещей, но… видишь как получилось…
Я только открываю рот, чтобы задать-таки вопрос о том, что же с ним произошло, но Дмитрий быстро продолжает:
— Кстати, как ты смогла уладить свою проблему?
— Вообще-то, это не моя проблема. Меня мои вещи вполне устраивают, — хмыкнула, гордо задрав подбородок.
— И всё же? — не унимается. — Папа привёз или сама ездила?
— Сестру попросила, — нехотя фыркаю и перевожу тему. — Хорошо, что она мою косметичку захватила! Жди, я сейчас.
— Ты что, решила мои раны своим тональником замазать? — кричит из кухни, когда я уже нащупываю где-то в недрах большой дорожной сумки небольшой пакетик с ватными дисками.
Возвращаюсь на кухню и начинаю обработку ран. Благо, перекись и зелёнка нашлись.
— Ау! Щипет! — вскрикивает Дмитрий, когда я начинаю обильно заливать самую глубокую ранку над бровью. В этот момент он, видимо, машинально хватает меня за запястье, отводя мою руку в сторону.
На несколько секунд воцаряется тишина, которая, кажется, становится оглушительной. Я не могу пошевелиться, хотя он и не так уж сильно меня держит. Но более того, от взгляда, каким мы приклеились друг к другу, перехватывает дыхание.
От внезапного понимания неловкости ситуации, я вдруг начинаю сильно волноваться, а когда я волнуюсь, мой язык живёт своей жизнью.
— Не «щипет», а «щиплет». И вообще, ты не маленький, чтобы капризничать! Подраться, значит, не больно было, а перекись водорода капнула — кричишь, будто калёным железом пытать начали.
Кое-как всё же получилось обработать ему раны. Зелёнкой мазать, однако, не дал. Хотя, как по мне, терять там уже нечего — никакого приличного вида его лицо из себя и так не представляет. Но, хозяин — барин.
— Всё, я спать. Целый день убила на уборку в твоей берлоге. Хоть бы спасибо сказал, — ворчу, собираясь уйти из кухни и оставить там Дмитрия наедине с подогретым мной гуляшом.
— Странно, что ты так и не спросила, откуда у меня раны…
— Как будто ты бы ответил! — отвечаю с издёвкой, в глубине души надеясь, что он всё же решит мне рассказать.
— Нет, конечно, но кое-что тебе знать нужно. Поэтому, присядь.
Нехотя сажусь обратно на стул, напротив мужчины. Его серьёзный тон мне, откровенно говоря, совсем не нравится. Предчувствие нехорошее какое-то.
— Я сегодня вышел на тех, кто заказал моё похищение. Посвящать тебя в подробности этого дела не буду, да оно тебе и не нужно. В общем, они хотели сорвать подписание мной контракта с покупателями одного моего серьёзного объекта. У них что-то пошло не так, и я случайно оказался не там, где должен. Но об этом после. Сейчас важно другое: завтра — день Икс. В два часа состоится встреча. Мои конкуренты могут предпринять еще одну попытку её сорвать. И я не хочу этого допустить.
— Ладно, ну а я тут причём? — не выдерживаю и всё-таки задаю этот давно висящий на языке вопрос.
— Ты не при чём. Но вот только они этого не знают. Завтра будь внимательна и не показывайся на улице! Надежда, запомни, это очень серьёзно! — на эмоциях Дмитрий сжимает мои плечи и это прикосновение снова вызывает те же странные чувства — жара и неловкости.
— Да поняла я! — освобождаясь от его рук, быстро проговариваю, нарочито безразлично. — Твоё лицо сейчас красноречивее любых аргументов. Носа не высуну за пределы квартиры!
— Я надеюсь на это, — отпуская меня, говорит мужчина. — Иначе ты доставишь мне большие проблемы! Очень большие проблемы…
«Чем он занимается, интересно? — не могу отделаться от этой мысли вот уже который час, ворочаясь в кровати с бока на бок. — Контракт… Объект… Покупатели… Какой-то бизнес, это понятно. Но что это за такой бизнес, что есть своя служба безопасности, и при этом его еще и могут похитить?».
От этих мыслей сон совсем не хотел приходить. К тому же в квартире почему-то стало очень жарко, отчего захотелось пить.
Стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимание хозяина, я, не включая света, стала прокрадываться на кухню. За минувший день, я истоптала эту жилплощадь вдоль и поперек, поэтому прекрасно ориентировалась в темноте. Наощупь взяла стакан с полки, которую сама для него и определила во время уборки, и налила воды из фильтра.
В квартире была какая-то сверхестественная шумоизоляция — звуки большого города совершенно не проникали внутрь. Я поёжилась от того, что нахожусь на чужой кухне в звенящей тишине и кромешной тьме. Жалюзи на окнах пропускают в комнату лишь слабые отсветы фонарей, которые не дают света, а лишь отельными бликами отражаются на блестящих поверхностях идеально вымытого мной гарнитура.
