больше всех остальных посвящён во внутренний мир своего подопечного, вся головная боль осталась с ним. Всё же, совершенно бессмысленным обсуждение с коллегами не прошло: после окончания совещания, врачу вспомнилась та деталь, зацепка, которую его разум отрицал и откидывал на задний план все эти дни: он вспомнил утро, когда, входя в палату к пациенту, он неожиданно оказался свидетелем туманной мелодии кратковременного продолжения сна Михаила наяву. В связи с этим он решил назначить повторную электроэнцефалограмму головного мозга сразу после пробуждения пациента. Это решение, да и вообще то отношение, с каким подошёл Николай к ситуации, говорили о его добропорядочности, ведь он мог пойти простым путём, поступившись чужой свободой, что было делом обыденным и естественным.
К вечеру, после консилиума, Николай планировал дальнейшее изучение своего подопечного: перелистывал справочники, научную литературу, выискивая хоть какую-то полезную информацию. В общем-то врач давно посвятил себя целиком исследованию данного феномена.
Послышался стук в дверь.
– Входите.
– Добрый вечер, Николай. Я к вам по поводу своей выписки. Я нахожусь у вас достаточно долго, чтобы можно было определить моё психическое здоровье. Мне надо покинуть эти стены и совершить то, что намеревался.
– Михаил, вы меня поражаете. Хотя бы сказали, что передумали уходить из жизни.
– Не хочу врать.
– Тем самым вы очень усложнили мою работу…
– Я, право, не хотел даже появляться тут, но раз случилось, значит, так было нужно.
– Слушайте, я не должен допустить вашей смерти – во-первых.
– Да какое вам дело!? Меня всегда раздражало подобное отношение людей.
– Во-вторых, давайте будем откровенны, ваши особенности требуют, по моему мнению, дальнейшего изучения. Похоже, что вы являетесь обладателем неизвестной, так сказать, особенности. У вас неординарная работа мозга. Вы оказали бы большую услугу, побыв тут ещё какое-то время.
– О, это время затянулось бы очень на долго. Я не желаю быть вашим подопытным кроликом.
– Присядьте, – вздохнув, произнёс Николай. – Понимаете ли, своим содействием вы могли бы оказать большую услугу не мне, а науке и впоследствии многим людям. Вы же всегда хотели изменить мир к лучшему! Представьте, что, грубо говоря, появится человек, который всю жизнь будет испытывать во снах ужасные переживания, обратно пропорциональные вашим прекрасным. Представьте, как он будет страдать. Если вы воспринимаете ту свою реальность куда более реальной, то что было бы с вами, если всё это превратилось бы в сущий ад? А благодаря вашей помощи в изучении данного феномена, возможно, нашлось бы средство лечения от такого недуга.
– Вся проблема в том, что вы, разумеется, не верите в существование того мира за пределами моих снов. Я не соглашаюсь на ваши условия именно потому, что мир тот реален.
– Я рассчитывал на вашу разумность, но, видимо… Вот почему вы относитесь к важным вещам так пренебрежительно? К тому же обследованию и изучению с целью в дальнейшем кому-нибудь помочь? Вы…
– Несерьезный? Может, только на первый взгляд. То, что люди считают серьезным и важным, по большей части – пустота. Серьёзное отношение есть смерть. А люди, не понимая этого, наделяют всё поверхностное великой важностью, создавая культ обёртки и внешних благ, и, более того, к этому заставляют относиться максимально серьёзно. Работа – очень серьёзно! Это ведь есть сама жизнь! И серьёзно это настолько, что, если тебя уволят —ты никто. Бред! Есть вещи куда серьезнее: семья, закат, природа, картины, книги, музыка.
– Нет, вы не несерьёзный, вы – сумасшедший. Вы не понимаете, что ваше поведение абсурдно.
– Док, весь наш мир абсурден.
– Если вы не согласитесь сотрудничать, я буду вынужден пойти другим путём, просто ограничив вашу свободу насильно.
– Вы этого не сделаете.
– Да с чего вы взяли? Вы действительно, словно ребёнок!
– Знаете, – проговорил Михаил, немного улыбнувшись, – ведь это является комплиментом. – Только ребёнок может знать, ощущать суть вещей.
– Так, – твёрдо обрубил врач. – Ступайте-ка в палату. Мой рабочий день заканчивается. Поговорим с вами завтра.
Михаил попрощался и послушно вышел из кабинета. Перед тем он взял ручку из кабинета врача.
На следующий день, они встретились на том же месте вновь. После недолгого разговора по неизвестным причинам Николай всё же дал своё согласие на освобождение Михаила от обследований и медицинского надзора при условии, что тот откажется от своей затеи именно в том исполнении – некрасивая смерть. Сам Николай озвучил в последней беседе желание уйти на пенсию, на что Михаил ответил одобряюще, сказав ему, что тот наконец сможет задуматься о вечном.
На, мягко говоря, странный поступок Николая, почему-то никто не обратил особого внимания.
Михаил же оставил для него записку содержащее следующее:
«Вы говорили, что я веду себя, словно ребёнок, и тогда я ответил, что это великий комплимент. Если вы всё же читаете мою записку, то я постараюсь здесь объяснить вам, что подразумевал тогда.
Знаете, Пикассо потратил полжизни на то чтобы научиться рисовать как ребёнок, может это что-то скажет вам. Только ребёнок наделён правильным восприятием, способным ощущать суть вещей. Ребёнок прекрасно понимает, вернее, ощущает шедевры Пушкина и всех иных хороших поэтов и писателей. Но вот какая вещь происходит в нашем мире: на уроках литературы часто дают задания, суть которых – понять и пересказать то, что автор вложил в произведение. Это ужасно деструктивные упражнения. Чтобы передать то, что вложено было гениальным автором в своё творение, нужно переписать его от начала и до конца. Ученику предоставляется задача вычислить мораль книги, то есть, – перелить море в стакан. Именно это и убивает смысл прочитанного, убивает душу произведения и делает из бесконечного детского разума, оперирующего чувствами, обыкновенный канцелярский рассудок, который будет способен, по итогу, только к шаблонной деятельности и решению задач по типу: «Завод в этом месяце выпустил столько – то, надо всё распределить, подсчитать и далее. Понимаете, когда мирское болото начинает убивать душу, индивидуальность и радость целостности с прекрасным и бесконечным? Это скоро всех вас и уничтожит.
Музыка, великая музыка – невербальный язык. А вербальная речь, рассудок не могут вместить в себя и охватить то что есть сама суть. Разум, поэзия, чувства – они могут познать или хотя бы на мгновение прикоснутся к нематериальной эфирной субстанции, являющейся самым центром всего, основанием и фундаментом мироздания. Я говорю о разуме как о высшей форме мыслительной деятельности, схватывающей единство двух полюсов, двух противодействующих сил, крайностей, которые рассудок разводит в стороны. Именно разум отличает нас от животных, ведь и животное можно научить решать задачки, выдрессировав перед тем. Человек привыкает жить логикой материальной плоской – ребёнок же, пока разум и душа его не развращены, способен ощущать
