* * *
Наедине означало — без участия сановников, но в присутствии личной императорской стражи. Повинуясь приказу, Аэций оставил оружие при входе в портик и вошел в него следом за августой и её охраной.
Здесь было тихо, торжественно и пустынно. В больших золочёных светильниках горел огонь. Мозаика на полу переливалась тысячью оттенков. Галла Плакидия двинулась к тронному месту, но, передумав, остановилась. Подле неё полукругом выстроились стражники с пиками.
Несколько стражей встали и за спиной Аэция.
— Я больше не заслуживаю доверия? — спросил он с иронией.
Августа смерила его долгим пристальным взглядом.
— Отойдите, — велела стражам и, когда они удалились, произнесла, позволив себе улыбнуться. — Вы не сказали мне слов приветствия.
— Приветствую, божественная госпожа, — откликнулся Аэций, но вместо поклона по-военному коротко приложил к груди кулак, как принято в армии.
— Почему вы не выполнили моё поручение? — спросила Галла Плакидия, разглядывая его, словно видела впервые. За время разлуки он и впрямь изменился. Оброс как варвар. Раздался в плечах, загрубел. Но таким напоминал Атаульфа даже больше, чем прежде…
— Какое поручение? — ответил Аэций, не понимая, куда она клонит.
— В письме я пригласила вас приехать в Равенну, а не в Аримин.
— В Равенне меня обвинили в убийстве Констанция Феликса. Я не смог усидеть на месте.
— Ах, не могли усидеть, — кивнула головой августа. — Смела ли я надеяться, что услышу иную причину.
— Я не убивал Констанция Феликса, — произнес Аэций, отвечая на самый главный вопрос, застывший у неё на губах. — Не убивал хотя бы потому, что все это время не вылезал из боя в Галлии, в Реции и снова в Галлии. Не убивал его беременную жену, у которой по какой-то причине попал в немилость. На моем мече нет и не было их крови. Но, похоже, истина никого не волнует. Любого слова достаточно, чтобы меня обвинить.
— Вы ошибаетесь, — сказала августа и, сделав многозначительную паузу, добавила. — Их убили не мечом. А копьем. Не скрою, сначала я поверила тому, что сказала жена Констанция Феликса…
— Так все-таки я не заслуживаю доверия? Вот почему меня отстранили от командования? — помрачнел Аэций.
— Ах, перестаньте. Не вам говорить о доверии, — возразила Галла Плакидия. — Вы-то сами доверяете своей божественной госпоже? В Римском Сенате никто не сомневается в том, что вы убийца. Переубедить их нельзя, но можно заставить умолкнуть. Хотя бы на время. Хотя бы на этот год.
— То есть меня отстранили от командования на год?
— Свое решение я собиралась объявить в Равенне, — уклончиво ответила августа, — но придется сделать это сейчас. Хотя вы и приложили все мыслимые усилия, чтобы мне помешать.
— Я? Каким же образом?
— Поединком с Бонифатием. Ранили его. Теперь он весь в крови. Вы будто нарочно доказываете худшее, что о вас говорят.
Аэций лишь передернул плечами.
— Как можно было назначить Бонифатия магистром армии после того, как он предал…
— Предал не по своей вине, — поправила его августа. — Вы же знаете эту историю не хуже меня. Бонифатий получил письмо, на котором стояла ваша подпись. Только представьте силу этой подписи, в которую верят как в молитву.
— Чушь. Он хотел предать и предал, — вспылил Аэций и, спохватившись, добавил. — Прошу извинить, я выразился слишком грубо, но уверяю вас совершенно точно.
— Вы ведете себя как варвар, — заметила ему августа. — Хотите, чтобы вам доверяли, но сами не доверяете никому. Как только правда всплыла наружу и недоразумение с письмом разъяснилось, Бонифатий тотчас же выступил против вандалов, проявив при этом необыкновенную храбрость…
— О, да, он очень храбро сдавал вандалам африканские города. Включая последний, Гиппо-Регий, где просидел в осаде несколько месяцев.
— Это не только его неудача. Но неудачи учат нас быть мудрее, — сказала августа. — С бесчинством вандалов в Африке необходимо покончить в короткие сроки. Сейчас под знамена Бонифатия идут неохотно. Никто не знает, что от него ожидать. Должность магистра армии подтвердит его полномочия в глазах наемников. За этот короткий год своего магистерства он сможет набрать необходимое войско, чтобы вернуть потерянные города…
— Только напрасно потратит время. С вандалами ему не справиться. Не надо было поднимать мятеж.
— И все-таки дадим Бонифатию шанс. Он станет магистром армии всего лишь на год — за это я ручаюсь. А потом отправится отвоевывать Африку у вандалов. И должность магистра армии здесь в Италии снова будет за вами. — Галла Плакидия вопросительно посмотрела на Аэция, нисколько не сомневаясь, что он согласится. Да и как тут было не согласиться, когда от командования его отстранили, и, что бы он сейчас ни сказал — решение приняли за него?
* * *
Дальнейшее было ему безразлично. Приветственные слова августы. Одобрительный шум сановников. Суета вокруг Бонифатия, едва державшегося на ногах от слабости. Когда на него возлагали знаки патриция, он покачнулся так, что телохранителям пришлось подхватить его под руки, иначе свалился бы на мраморный пол. Аэций взирал на это с горькой усмешкой. Сколько бы он ни старался, сколько бы ни потратил усилий, сражаясь ради мира в Империи, титул патриция полагается не ему, а человеку, развязавшему затяжную разорительную войну.
— Долгое время мы считали наместника Африки мятежником, а он в свою очередь несправедливо обвинял нас в вероломстве, — торжественно провозгласила августа. — Теперь это в прошлом. Справедливость должна быть восстановлена в полной мере. И первый шаг уже сделан. Назначение Флавия Бонифатия магистром армии подтвердит нашу добрую волю.
В зале раздались рукоплескания. Аэций продолжал смотреть перед собой остановившимся взглядом, словно его это не касалось. На него глазели со всех сторон, и не было никого, кто пожалел бы, что его отстранили от должности. Для всех этих людей он был человеком, совершавшим отнюдь не ошибки, как обласканный августейшим вниманием Бонифатий, а преступления, следовавшие одно за другим — начиная с тех пор, как поддержал узурпатора, и заканчивая обвинениями в убийстве Констанция Феликса.
— Правосудие требует от нас и другого решения, — разносилось по залу. — Новым консулом на предстоящий год мы назначаем…
Аэцию показалось, что августа произнесла его имя. Поверить в это было почти невозможно. Потрясенный он не знал как вести себя и как реагировать. На него неожиданно свалилась честь, за которую боролись представители самой высокой знати. О которой сам он даже не помышлял.
— Аэция — консулом? — пронесся над залой удивленный шепот.
— Примите мои поздравления, — послышался голос августы, подтвердившей свои слова. — Должность консула — это высшее признание ваших заслуг. Консулами становятся наравне с императорами лучшие люди Империи. Такие как Аниций Авхений Басс. Такие как Констанций Феликс…
