Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
— Откуда вообще у них столько ненависти к писателям, которых они, скорее всего, даже не читали? — недоумевала она, обсуждая с Гюнтером произошедшие в Германии позорные события.
— Я сам выпускник факультета естественных наук Боннского университета, — заметил он. — И до тридцатого года среди лучших представителей немецкой молодежи созревало нечто очень хорошее, достойное прекрасного будущего. Да ты и сама знаешь, каким интернациональным городом был тогда Берлин. Мрачные нацистские персонажи были где-то на заднем плане, и мы, часть немецкой молодежи, при первой же встрече легко узнающие своего, радостно принимали всех гостей Германии. Нам было неважно, откуда они приехали — с Дальнего Востока или Дальнего Запада. Мы испытывали к прибывшим к нам из разных стран людям любопытствующее дружелюбие, хотели научиться их лучше понимать, пока не пришли нацисты с их каннибальской ненавистью к «низшим расам» и все растоптали. И теперь гитлеровский национал-социализм превращает в ненависть все, до чего может дотянуться его пропаганда. То, что книги сжигали студенты-нацисты, это как раз и есть результат «коричневой» пропаганды, — подытожил Гюнтер.
Лени возразить ему было нечего. Официальная пропаганда, которой отныне заведовал небезызвестный ей доктор Геббельс, всеми способами насаждала антисемитизм, разжигая ненависть чистокровных немцев к евреям. Впервые об этом крайне неприятном для нее человеке она услышала в берлинском кинотеатре «Mozartsaal cinema» на премьере снятой в Америке экранизации книги Ремарка «На Западном фронте без перемен». Это было в начале декабря 1930 года, и в Германии эта премьера была заявлена как одно из главных событий культурной жизни Берлина этого года.
Когда в зале погас свет и началась демонстрация фильма, женщины вдруг стали с пронзительным визгом вскакивать со своих мест. Возникла паника, как при пожаре, и показ картины был сорван. На выходе из кинотеатра Лени услышала от людей, что панику устроил некто доктор Геббельс, который выпустил в зал несколько десятков белых мышей, начавших беспорядочно шнырять по креслам.
После того как она сама напросилась на дружбу с Гитлером, ей пришлось познакомиться и с Геббельсом, мужчиной невысокого роста, с сухощавым лицом, который бесцеремонно начал ухаживать за ней. Доктор Геббельс был ужасно надоедлив в своих любовных притязаниях, и Лени не знала, как ей избавиться от столь навязчивого ухажера. Дошло до того, что доктор на коленях умолял ее стать его любовницей, и Лени пришлось выставить будущего рейхсминистра пропаганды за дверь. Такого унижения Геббельс ей не простил, и только благодаря покровительству Гитлера, которым Лени всегда охотно пользовалась, мести отвергнутого доктора она могла особо не бояться.
* * *
После триумфальной премьеры «Олимпии» в Берлине Лени Рифеншталь отправилась с этим фильмом в мировое турне, а Гюнтера ожидала поездка на Кавказ в составе команды немецких альпинистов, собранной из лучших горных стрелков вермахта.
Под видом обычных туристов егеря восходили на вершины и перевалы, знакомились с местным населением, заводили дружбу с советскими альпинистами, которые проявляли к ним по-настоящему искренний интерес. Гюнтер и его сослуживцы приехали на Кавказ впервые и поначалу чувствовали себя не в своей тарелке, особенно из-за языкового барьера, поскольку знали всего несколько слов разговорного русского языка.
Имея подробную карту Центрального Кавказа, составленную выдающимся немецким альпинистом-исследователем Готфридом Мерцбахером, Гюнтер и его партнер по связке Клаус Хинстоффер ходили по окрестностям совершенно самостоятельно, без переводчика и сопровождающих.
В Цейском ущелье они встретились с группой советских альпинистов, остановившихся на бивуак с палатками, и те пригласили их к себе на товарищеский ужин. Пока доваривался украинский борщ, который — несмотря на то что он был грузином — отменно готовил Давид Чартолани, Гюнтер вытащил губную гармошку и сыграл на ней мелодию старой русской песни «Из-за острова на стрежень». Увидев изумление советских альпинистов, он еще исполнил для оторопевших слушателей международный пролетарский гимн «Интернационал». При этом сопроводил свою импровизацию характерным жестом, проведя ладонью поперек горла, и сказал, что сейчас в Германии за это можно лишиться головы.
Клаус был шокирован выходкой Гюнтера с «Интернационалом», но лучшего способа расположить к себе русских нельзя было придумать. А благодаря тому, что среди них оказалась девушка, немного знавшая немецкий, языковой барьер перестал быть преградой для их общения с советскими альпинистами.
За разговорами у костра товарищеский ужин несколько затянулся, ведь представителям двух стран так многое хотелось узнать друг о друге. Выступившую в роли переводчика девушку звали Любой. К изумлению Гюнтера, выяснилось, что она уже два года замужем за хорошо известным ему австрийским альпинистом-антифашистом Фердинандом Кропфом. В 1934 году тот вынужден был покинуть Австрию из-за опасения репрессий за участие в вооруженном восстании австрийских рабочих, жестоко подавленном армией и полицией.
Гюнтеру этот австрийский альпинист запомнился своей феноменальной способностью к выживанию. На одном из восхождений в Альпах Фердинанда Кропфа сбила с маршрута снежная лавина, протащив его по склону несколько сотен метров. Когда многочисленный отряд спасателей, в составе которого был и Гюнтер, прибыл на помощь, в лавинном выносе размером с футбольное поле, казалось, невозможно кого-то найти. Спасатели искали погребенного под лавиной Кропфа трое суток и, посчитав, что тот наверняка уже мертв, прекратили поиски. А на пятые сутки в горную хижину, где остановился на ночлег Гюнтер с товарищами, кто-то постучал. Открыв дверь, они не поверили своим глазам — у порога лежал почерневший от обморожений Фердинанд Кропф, у которого были сломаны обе ноги.
Отогревшись в хижине, Фердинанд поведал, как, находясь под толщей снега, он слышал шаги и голоса людей, пытавшихся его найти, но вопли о помощи наверх не доходили. И когда спасатели ушли, ему с огромным трудом удалось выбраться из плотно спрессовавшейся снежной могилы. Он полз на брюхе двое суток, пока не наткнулся на эту хижину.
— Люба, вы передайте своему мужу, что его уникальный случай самоспасения стал для меня потрясающим примером мобилизации всех человеческих сил в безнадежной, казалось бы, ситуации, — попросил Гюнтер.
— Обязательно передам! — заверила она. — Только увижусь я с ним не скоро. В этом году Фердинанд не смог поехать со мной в горы. Он недавно токарем на завод устроился, и этот сезон ему пришлось пропустить, потому что с работы его сейчас никто в горы не отпустит.
— Зная, как Фердинанд любит горы, я могу ему только посочувствовать. Мы переписывались с ним, пока он не уехал в Россию. И в последнем письме, которое я получил от него, Фердинанд написал мне, что, когда ему был предложен выбор, остаться в Чехословакии или выехать в одну из стран — СССР, США, Францию, — он выбрал Советский Союз, потому что хотел увидеть Кавказ.
— И он его увидел! Здесь, на Кавказе, я с ним и познакомилась. Это было три года назад. Фердинанд совершил тогда восхождение на Ушбу.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
