стало более-менее прохладно.
Эти три урода, иначе их никак не назвать, так сильно шумели, обсуждая за спиртным власть, работу и какие все бабы шлюхи, перестали вообще видеть границы морали, но никто не подходил к ним, проводница, только изредка подбегала и просила не сильно шуметь, но им было плевать, лишь скалились, когда пришел начальник поезда, компания под утихла, но через некоторое время галдеж усилился с новой силой. Пассажиры сидели смирно и терпели.
Наконец точка кипения дошла и до меня, я бываю порой очень импульсивным, а в то время мне терять особо нечего и было, для меня моя жизнь казалась не дороже комариной. Я слез с боковушки подошёл к ним и вежливо попросил не буянить, они смеясь согласились и некоторое время вновь вели себя тихо, но потом снова понеслось по новой. Подойдя к ним, но уже с другими словами я сказал им со всей серьезностью, на которую был способен в тот момент: " Если не перестанете буянить, у вас будут неприятности."
Они огрызнулись: «Мол, щенок, куда лезешь, мы после вахты имеем право, пошел на свое место!» и стали дальше пить. У меня все поплыло перед глазами, я весть стал красный от злости и не выдержав, взял их бутылку, стоявшую на столе и выкинул в открытое окно над ними. Самый наглый, с наколками в виде перстов на пальцах, стал кричать, взялся за нож и начал угрожать, двое его дружков кое-как утихомирили своего друга, тот ещё поругался, а потом выпив вроде, как успокоился.
К тому же подошёл снова начальник поезда. Он сказал им: «Если не прекратите дебоширить, то на ближайшей станции будет ждать полиция, это последнее предупреждение!» Все дружно согласились с ним: «Никаких проблем командир, все будет спокойно» Начальник поезда оглядел вагон, позвал проводницу, что-то ей сказал и ушел к себе.
Перед сном я пошел в туалет, за мной следом шел, тот наглый урод и прямо вытолкал вне рабочий тамбур, а потом пришли и его два товарища.
Началась словесная потасовка.
— Какого фига? Тебе жить надоело петух? — И все в таком духе…
Один из них взял меня за воротник рубашки и прижал к двери, а татуированный достал из кармана нож и сказал, чтоб отдал все деньги и проваливал отсюда.
Я вытащил из кармана шорт свой перочинный нож, как чувствовал угрозу и предусмотрительно засунул его в свой карман и подставил его к брюху этого вахтовика.
— Вы уроды, я вам сказал русским языком два раза, вы не поняли. Мне плевать на свою жизнь, мне осталось здесь немного, я скоро умру, денег все равно нет, а так хоть какую-то мразь из вас с собой прихвачу. — Все это я говорил с удивительной спокойностью, без надрывов, с каким-то хладнокровием.
После моих слов они переглянулись, дали мне несколько раз по животу, а потом со словами: " носит же земля таких дегенератов…" ушли.
Немного постояв и придя в себя, я подумал, какой же я идиот, а если и правда убили? Или я бы пырнул ножом? Какой умирать? Что я нёс: «Мне плевать на свою жизнь, мне осталось здесь немного…» Ой дурак, хотя если бы не этот случай мне также было пофиг на свою жизнь? Наверное, да. Да и сейчас этот случай вправит мне мозги ненадолго, находясь на грани в отчаянии, ты ищешь разнообразные способы ощутить, что ты жив еще и кому-то нужен в этом мире. Я постоял еще немного, потом сходил в туалет и лег спать.
Поздно ночью та компания на радость всех пассажиров и меня конечно сошла, проходя мимо меня двое из них ударили меня снова. Но было уже не так больно.
Очередной раз отчаявшись я испытывал судьбу, которая на сей раз оказалась мне благосклонна.
Я постучался к проводнице
— Вы простите их, они не хотели ничего плохого сказать.
— Да, все нормально, а ассортимент у нас и правда тысячу лет не обновлялся, — она начала смеяться, обнажая свои лошадиные зубы.
— Можно всё-таки две кружки чая, — перебил ее смех.
— Да, сейчас-сейчас минутку, может печенье ещё?
— Нет, спасибо.
Она достала кружки с подстаканниками и стала разливать из заварочного чайника мутную жидкость.
— Погодите, а в пакетиках нет?
— Нет, это цейлонский тоже хороший.
Я взял две кружки, поблагодарил её и пошёл в свое купе.
Мои соседи говорили о пункте назначения.
— Ну приеду я к себе, а толку? Это же не конечный пункт, мы свою точку пропустили, мы постоянно движемся.
— Движемся конечно, но конечный пункт всё-таки определяет какое-то конкретное место.
— И вы нашли его? Нет. Мы обречены.
— А вам не кажется, что все это условности? На самом деле мы застряли в одной банке, придумали свои правила, определения, законы и просто существуем по ним? А может кто-то другой придумал это всё?
— Я смотрю у вас наладился диалог, да ещё какие темы глубокомысленные, — с ухмылкой сказал я, а затем поставил на стол две кружки.
— Ты сам не понимаешь, весь ужас, абсурдность своей ситуации! — Сказала Наташа
— В смысле?
— В коромысле, — переребила меня Тиана.
— В каком смысле ужас и абсурдность всей ситуации? То, что ты ещё язва? Что вот они ведут себя ни как молодые влюбленные, а взрослые люди, прожившее, как минимум лет 10 вместе? Есть конечно странности, но они вполне себе объяснимы, завтра утром я сойду на своей станции и вот мой конечный пункт, а вы поедете дальше или кто-то со мной завтра сходит? Во всяком случае ваша дальнейшая судьба меня будет мало интересовать, как и, впрочем, моя для вас.
— Ты не понимаешь! С мольбой в глазах посмотрела на меня Тиана.
— Дак объясните мне, что здесь в конце концов происходит? — Я начал злиться.
— Давай, чуть позже, нам надо всё-таки рассказать историю, а не начинать полемику, — прервал нашу дискуссию Виктор.
— Да расскажешь ещё, ему же с нами 12 часов ехать, — махнула рукой моя симпатичная соседка.
— Ты сама знаешь, что нам надо
