с Томом Джонсом, то вдруг маленькая Япония эпохи Мэйдзи, то маленькая елизаветинская Англия и наконец, конечно же, корабль Клеопатры собственной персоной, то есть в натуральную величину и с бразильским самба-бэндом на корме.
— Ну вот, дружище… — Босс (будем уж так его называть на всякий случай) обвел рукой гигантский вертеп, обвел с некоторой вроде бы и гордостью, как будто свою собственность. — Ну вот, дружище Москвич, вы в мире, где все продается и покупается, в царстве доллара. Вот вам наши нравы, можете и миллион выиграть, можете и голову потерять. Take care!
Сказав это, он удалился бодрыми шагами теннисиста, приподняв край тоги.
«Что это за новый эксперимент? — подумал Москвич. — Зачем они завезли меня в это логово? Я и играть-то не умею ни в какие игры, и никогда у меня не было ни вкуса к этому делу, ни азарта. Никогда я не мечтал о миллионе, и вообще никогда и мыслей не было о богатстве, о роскоши…»
Тут одна из pinnball-mashine начала ему подмигивать, словно проститутка, и он тогда решил, что весь этот Ceasar-palace с его чудовищной роскошью в стиле «кич», и игровые лабиринты, и вот это гнусное подмигиванье — все это штучки антиавтора Мемозова, его вкус, его ухмылка, его «приключение».
«Что ж, — подумал Москвич, — хочешь не хочешь, а придется принять игру. Лучше уж миллион выиграть, чем голову потерять».
И не успел он додумать до конца свою мысль, как приключение пошло дальше. В проходе между двумя рядами машин появился верзила с длинной рыжей бородкой, в зеленом свитере и белых баскетбольных кедах.
— Хай! — приветствовал он Москвича весьма дружелюбно, но несколько небрежно, так как то и дело заглядывал в ворох бумаг, что нес в руках. — Меня зовут Стивен Хеджехог. А вас?
— Меня здесь зовут Москвич.
— Значит, вы житель Москвы? Вот это здорово! Я помню этот город. В центре огромный бассейн. Я плавал там часа два после лекции перед самолетом.
Выяснилось, что Стивен Хеджехог действительно недавно побывал в Москве, где прочел русским коллегам лекцию на тему «О вечернем сползании функции тау-эпсилон в ностальгический угол банахового пространства» или что-то в этом роде. Оказалось, что новый знакомый — математик из университета UCLA и что в Лас-Вегас он попал далеко не случайно.
— Знаете ли, старина Москвич, я потратил несколько месяцев для того, чтобы разработать систему игры в Лас-Вегасе. Здесь за десятилетия сложилась громоздкая, но четко действующая структура надувательства. Сколько бы вы ни выигрывали, вы все равно проиграете в конечном счете. Я ездил сюда каждый уик-энд, наблюдал за игроками, маркерами, автоматами и делал подсчеты. Дома я обрабатывал свои наблюдения на ЭВМ, а потом уже бросал их на угольки теории или поджаривал на огоньке фантазии. Теперь у меня в руках система беспроигрышной игры. Не рискну знакомить с ней вас, она слишком сложна, а вы гуманитарий и все равно не поймете. Важно другое. Один я не справлюсь, мне нужен ассистент, и, если вы согласитесь, мы можем за одну ночь выиграть… — он заглянул в свои бумаги, потом вынул карманный калькулятор, поиграл одним пальцем на его клавишах, — вот, последняя проверка — мы можем выиграть миллион восемнадцать тысяч шестьсот пятьдесят четыре доллара семьдесят один цент. Согласны, Москвич?
Он положил свою длинную веснушчатую руку на плечо Москвичу и заглянул ему в глаза. Он был бы похож на чудака лесоруба, если бы не поляроидные очки на носу и не желтая майка спортклуба «Медведи», торчащая из-под свитера, во всяком случае, в нем было что-то старомодное.
— Понимаю ваше замешательство. Оно вполне оправданно. Однако я не безумец и не одержим жаждой наживы. Более того, мне вообще наплевать на деньги, они мне просто ни к чему. Идея моя элементарна, любезнейший Москвич: я хочу с помощью матери Науки обыграть индустрию обмана…
Москвичу понравился университетский математик. Он подумал, что этот человек явился сюда как раз вовремя, он пришел из его собственного воображения, для того чтобы поддержать пошатнувшийся остов приключения, вернуть ему простоту, вкус и даже некоторую романтику, отмахнуть мемозовскую галиматью.
— Итак, вы согласны, старина? Я вижу, вы согласны! Я сразу понял, что вы unsquare guy[29]. Итак, начнем. — Он вытащил из кармана тугих джинсов точнейшие электронные часы. — Время начать, и начать нам надо именно с этой уродины!
Резко повернувшись, Стивен Хеджехог швырнул полтинник в пасть двусмысленному автомату. Потрясенный неожиданной атакой, автомат задрожал, завибрировал, проскрежетал недовольным голосом Мемозова: «Несогласен, не по правилам, буду жаловаться…» — потом вдруг со звоном и миганьем разноцветных ламп разразился jackpot, то есть полной выдачей.
— Там триста семьдесят восемь, — не глядя сказал математик. — Собирайте выручку, Москвич, вот вам мешок. Теперь мы с вами разделимся. Вы пойдете по этому ряду, я по соседнему. Вот вам схема, вот часы. Старайтесь бросать монету и нажимать рычаг точно в указанное время у точно указанного автомата. Успеха вам не желаю — он запрограммирован.
Затем началась величайшая ночь в истории «Дворца Цезаря», что в Лас-Вегасе, штат Невада. Слухи об этой ночи до сих пор еще приводят в трепет княжеский двор Монако, республику Монте-Карло, не говоря уж о короле эстрады Фрэнке Синатре.
Два джентльмена гуляли по рядам игральных автоматов, не задерживаясь ни у одного из них более чем на пять минут, и собирали обильный урожай долларов. Вначале они несли мешки с выручкой за плечами, потом приспособили тележки для перевозки багажа и продолжали прогуливаться по игровому залу, словно обыкновенные легкомысленные пассажиры международной авиации.
Первой заметила этих чудо-джентльменов тетя Маша из Миннесоты. Конечно, заахала и побежала за полицией. Вскоре место действия было оцеплено охраной «Паласа» и муниципальной полицией Лас-Вегаса. Оружие было взято на изготовку, однако до поры до времени не пущено в ход — все было по закону. Никому из граждан не запрещается выигрывать подряд у всех автоматов Лас-Вегаса. На всякий случай, однако, полиция вызвала к «Сизар-паласу» несколько карет «скорой помощи» и пожарную команду. Естественно, Эн-би-си уже вела прямую передачу с места действия. Операторские краны висели над головами удачливых джентльменов, а нахальные комментаторы подсовывали им микрофоны.
— Гласность, господа, — вот главная сила любого общества! — с быстротой пулемета философствовал главный комментатор Болдер Гуизгулидж. — В условиях безгласности эти два удачливых парня давно были бы уже растерзаны толпой неудачников.
«Боюсь, что он ошибается, — думал Москвич, огребая очередной выигрыш, — неудачники всегда обожают удачников, ибо видят в них свое, а в себе их будущее».
— Особенно в Америке, — продолжал его мысль Стивен Хеджехог, очищая очередной автомат, а в
