Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
мятежа его родственников по материнской линии, Русское царство, 1591 г.
В полдень 15 мая 1591 г. над Угличем поплыл густой набат. Звонили на колокольне Спасской церкви. Позже колоколу припомнят его участие в событиях и на 300 лет сошлют в Сибирь. Немуд-рено: дело было страшное, государственное…
Родовое проклятие
Потомкам «мужеска полу» грозного царя Ивана Васильевича на свете не жилось. Первый, Дмитрий, погиб во младенчестве в результате несчастного случая. Второй, Иван, уже взрослым то ли умер от болезни, то ли был убит отцом во время ссоры. Третий, Фёдор, страдал от многочисленных недугов и с юных лет думал преимущественно о спасении души, что также долгой жизни не обещало. Правда, самый младший, от последней, не признаваемой (впрочем, шёпотом, почти молча) церковью жены Марии Нагой, тоже Дмитрий, был шустрым и смышлёным; одна беда – подвержен был припадкам «чёрной немочи», «падучей болезни», сиречь эпилепсии.
После смерти отца Дмитрию Ивановичу был дан в удел волжский городок Углич. Формально уделы пользовались широкой автономией, но на практике Иван IV эту систему окончательно «добил»; вот и теперь семья Нагих (помимо царицы и её сына в почётную ссылку отправились её братья и дядя) правила номинально, но реальное управление и финансы сосредоточились в руках московского «назначенца», дьяка Михаила Битяговского.
«Следствие было произведено недобросовестно. Не ясно ли видно, что спешили собрать побольше свидетельств о том, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни, не обращая внимания на противоречия и на укрытие главных обстоятельств».
Соловьев С. М. История России с древнейших времён
Мальчик рос… собственно, каким рос мальчик, мы не знаем. Сохранилось одно свидетельство, принадлежащее английскому дипломату Джайлсу Флетчеру, о том, что царевич рано начал проявлять фамильную жестокость: «Русские подтверждают, что он точно сын царя Ивана Васильевича, тем, что в молодых летах в нём начинают обнаруживаться все качества отца. Он находит удовольствие в том, чтобы смотреть, как убивают овец и вообще домашний скот, видеть перерезанное горло, когда течёт из него кровь, и бить палкой гусей и кур до тех пор, пока они не издохнут». Впрочем, Флетчер Дмитрия не видел, русского языка не знал, миссия его в Москве окончилась провалом, так что – сами понимаете. Другое дело, что нет оснований подозревать шустрого англичанина в намеренном искажении действительности: он лишь передавал то, о чём говорили промеж себя русские, в чём признавался открыто и недвусмысленно.
…И как следствие – следствие
15 мая 1591 г. около полудни царевич и четверо мальчишек играли в ножички. При этом вроде бы были трое взрослых: «мамка» Волохова, постельница Колобова и кормилица Тучкова. В какой-то момент со двора раздались крики, зазвучал набат, и прибежавшие первыми угличане увидели, как царица Мария поленом бьёт «мамку» Василису Волохову, старшую няньку мальчика. Та была доверенной слугой, бывшей в своё время «при самом» царе Иване Васильевиче (она заведовала постельными принадлежностями царской опочивальни), и в своё время вместе с вдовой царицей отправилась в Углич. Мгновенно распространился слух, что мальчика убили «москвичи»: сын Волоховой Осип, сын Битяговского Данила и его двоюродный брат Никита Качалов. Вспыхнули беспорядки, в ходе которых было убито полтора десятка человек во главе с Михаилом Битяговским.
«Следственная комиссия, посланная в Углич во главе с князем В. И. Шуйским, тайным врагом и соперником Годунова, вела дело бестолково или недобросовестно, тщательно расспрашивала о побочных мелочах и позабыла разведать важнейшие обстоятельства, не выяснила противоречий в показаниях, вообще страшно запутала дело».
Ключевский В. О. Курс русской истории
Как только в Москве стало известно о происшествии, фактический правитель государства, царский шурин Борис Годунов «наладил» в Углич следственную комиссию, составленную «по высшему разряду»: боярин Василий Шуйский, окольничий Андрей Клешнин, думный дьяк Елизар Вылузгин и митрополит Геласий. При этом «человеком Годунова» безоговорочно мог считаться только Клешнин, а Шуйский вообще принадлежал скорее к «противной партии». Следователи допросили практически всех, кто что-либо знал, в общей сложности около ста пятидесяти человек; единственный важный свидетель, которого формально не допрашивали – Мария Нагая (по-видимому, на вдовствующую царицу у комиссии не хватало полномочий), но и она передала через Геласия свою «повинную», признав, что с убийством Битяговских и прочих получилось нехорошо: «…и то дело учинилось грешное, виноватое».
Как ни удивительно, само следственное дело превосходно сохранилось до наших дней. Несмотря на имевшиеся подозрения, что с ним «поработали», сегодня большинство исследователей полагает, что это всё-таки угличский оригинал: в деле нет явных пробелов и нестыковок, оно писано шестью разными почерками, сличение пятен на разрезанных листах (судя по всему, это сделали архивные служащие в петровское время: они разрезали оригинальные свитки для удобства хранения) позволяет определить изначальный порядок. Имеются подписи свидетелей, и они явно свидетельствуют, что их оставили разные люди: почерк, уровень грамотности… Противоречий в показаниях немало, но это как раз абсолютно нормально: любому следователю хорошо известно, как по-разному воспринимают разные люди одни и те же события. Не будем забывать и о том, что некоторые угличане пытались отвести от себя или своих близких подозрения, а другие передавали чужие слова как свои впечатления. Это ещё одно, пусть и косвенное, свидетельство того, что Шуйский и его подчинённые фиксировали, а не выдумывали: кабы сочиняли, вышло бы гораздо «глаже».
«Нарисованная следствием картина гибели Дмитрия отличалась редкой полнотой и достоверностью. Расследование не оставило места для неясных вопросов. Но наступило Смутное время, имя «царственного младенца» принял дерзкий авантюрист, овладевший московским троном, и смерть Дмитрия превратилась в загадку».
Скрынников Р. Г. Борис Годунов
Внимание: Нагие!
Комиссия не пыталась сделать вид, что версии о подосланных Годуновым убийцах (той самой, с которой мы с лёгкой руки Карамзина и Пушкина знакомы лучше всего: «…И мальчики кровавые в глазах») не существует. Они прямо спрашивали мальчишек: «Да Осип, Василисин сын, Волохов, да Данило, Михайлов сын, Битяговского, в те поры за царевичем были ли?» – на что те отвечали: «Были за царевичем в те поры только они, четыре человеки жильцов <статус незнатного служилого человека. – А. К.>, да кормилица, да постельница, а Осипа Волохова и Данила Михайлова сына, Битяговского, в те поры за царевичем не было и за царевичем не хаживали». Алиби убитых было подтверждено и другими людьми, в том числе священнослужителями. Вскрылась и неуклюжая попытка Нагих сфальсифицировать доказательства: по их распоряжению один из приказчиков измазал куриной кровью несколько ножей и подбросил их к мёртвым телам.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
