что ситуация, которая стояла до того на месте, стала вдруг стремительно развиваться, и совсем не туда, куда мы планировали, — продолжил за него Фэб.
— Потому что к окончанию второго года господин Торк воздвиглись в полный рост, и стали изъявлять свою волю уже открыто, — мрачно произнесла Берта. — Он нас троих… как бы сказать… вызвал к себе. Точнее, нас к нему в буквальном смысле отконвоировали. Очень мягко, очень деликатно, но… — она замялась. — Довольно настойчиво. И вот тут-то мы и получили от него главное откровение.
— В тот раз он впервые назвал себя богом, — Фэб тяжело вздохнул. — Богом, который идет из одной бесконечности в другую. Богом, который должен определить путь. Богом, который, по его словам, должен привести этот мир к абсолютному совершенству, исправить его, доделать то, что не сделано по сей день.
Отец Анатолий смотрел на Фэба расширившимися от ужаса глазами.
— Это… серьезно? — почему-то шепотом спросил он.
— О, да, — кивнул Фэб, а следом за ним кивнули Берта и Кир.
— Там довольно сложная теория, — продолжил Фэб. — Он говорил долго в тот раз, но я могу в общих чертах объяснить всё кратко. По его словам Истинный Бог когда-то, может быть, в самом начале времен, осознал, что, будучи Богом, он не сумеет проникнуться своим творением и в полной мере разделить его судьбу. И он… разделился. На части временные и постоянные. На бесконечные цепи вечной жизни, и бесконечные воплощения. Он придумал себе некий путь, и вознамерился его пройти, чтобы потом, соединившись с самим же собой вновь, обрести прежнее могущество, но с новым осознанием.
— Угу. А сейчас он, получается, проникся, осознал, и решил соединиться с самим собой обратно, чтобы, значит, подарить миру новый порядок, и всё станет зашибись, — произнес Скрипач задумчиво. — И в процессе он решил убрать, так сказать, отходы собственного производства, коими счел нас. Я не совсем понял, кто такие мы в этой его теории?
— Сдерживающий фактор, — вздохнула Берта. — Что-то, что его до поры, до времени подтормаживало, не давало слишком быстро действовать. Нечто, нужное для осмысления каких-то деталей и процессов.
— Да-да, верно. Нас он сравнил со скорлупой яйца, плацентой, и еще кучей других неаппетитных вещей, — заметил Скрипач. — Это когда он перед нами на Берегу изгалялся. Кстати, у него и там уже действительно приверженцев полно, как мы поняли. Кого-то он даже там обработать уже успел.
— Чудовищно, — покачал головой отец Анатолий. — Ни одна нормальная церковь никогда в жизни…
— Нормальные его и не приняли. А вот другие — за милую душу, — Фэб отвернулся. — Но ты ведь понимаешь, Толя, что нормальные ему не нужны, а нужны благонадежные. Дальше, думаю, догадаться будет несложно.
— Знаете, что самое смешное в этом всём? — вдруг сказал Кир.
— И что же? — мрачно произнес Клим.
— Да то, что этот хрен с горы всегда был если не атеистом, то агностиком, да и то, такой себе из него получался агностик. Наука-наука, а бог то ли есть, то ли его нет, и не всё ли равно, — Кир хмыкнул. — И на тебе, в боги записался. Да не в демиурги какие местного разлива, а вообще, в начало начал.
— Архэ, — тихо сказал Ит.
— Что? — не понял Клим.
— Архэ. Первооснова, первоэлемент, — пояснил Ит. — Это из греческой философии, ну, то есть по Сонму она греческая, а так — подобное понятие есть практически в любой философской системе. Вообще, в принципе, вероятно, вот только, выходит дело, гений действительно ошибся…
— Ты о чем? — нахмурился отец Анатолий.
— Кир сказал, что Торк определил себя, как начало начал, — Ит отобрал у Берты сигареты, которые она до сих пор держала в руках, щелчком выбил из пачки штуку, прикурил. — Точнее, просчитал себя, как архэ, если вдуматься. Но, Бертик, согласись, тут явно не сходится. Не может сойтись.
— У него сошлось, — покачала головой Берта.
— У него — может быть. Но один момент. Он не сумел пройти фрактал так, как это сделала Эри…
— Мы все это сделали, точнее, мы и сейчас это делаем, — возразила та.
— Да, верно. Так вот, он ходил, по сути, только в одной плоскости, время ему было неподвластно, — Ит улыбнулся. — А теперь давайте вспомним, где побывали мы. Понимаешь, Бертик?
Та медленно кивнула.
— Вот и думай. Бог, не бог… Так ли это важно в данный момент? — Ит раздавил недокуренную сигарету в тарелке. Плевать, всё равно одноразовая. — Нам нужно решить, как от него защищаться, и что делать дальше. Как мне кажется, это сейчас гораздо важнее.
— Но в него верят… — начал было Клим, но Фэб остановил его.
— Мало ли во что верят? — он пожал плечами. — Люди охотно верят в любую ложь, особенно при том условии, что ложь эта им льстит и дает чувство превосходства над другими. Да и не люди тоже верят, и я уверен, что он сумеет найти подход и к другим, но это — не важно. В данный момент нам нечего ему противопоставить, поэтому нам остается только одно.
— И что же? — спросил требовательно отец Анатолий.
— Мы должны пройти фрактал.
* * *
Гости улетели далеко за полночь, оставив хозяевам неприбранную гостиную и кучу грязной посуды, но хозяева тому совершенно не расстроились, им было на самом деле наплевать на всё: и на бардак, и на посуду, и на окурки в тарелках. Спали в эту ночь все, как убитые — потому что появилось, наконец, ощущение некоей завершенности события, некого окончания, но вместе с тем — нового начала. Фэба, к всеобщему удивлению, после изрядной порции алкоголя совершенно перестало трясти, он успокоился, и даже лег спать в своей старой спальне, настоятельно попросив не трогать его, пока сам не проснется. Конечно, он слегка слукавил, и пару раз за ночь тихонько обошел дом, проверяя, у всех ли всё в порядке, но под утро заснул, наконец, настолько хорошо, что проснулся только после полудня, когда гостиную уже прибрали, а Эри с Бертой решили заняться приготовлением обеда. Скрипач, конечно, не утерпел, вмешался, и поэтому обязанности вскоре распределились следующим образом: Берта и Эри на подхвате, а Скрипач во
