насу были хитрыми дельцами, и существовало бесчисленное множество историй, в которых один туманный оборот речи мог обернуться для несчастных смертных приговором, который обрекал их на десятилетия злоключений или жизни в рабстве в отдаленных резиденциях, где они всегда оставались молодыми, в то время как их семьи в Аде старели и умирали без них.
В ответ на молчание Миуко Гейки хихикнул.
Она залилась краской. Затем нахмурилась.
– Слушай, я не знаю, чего ты от меня хочешь…
– Ничего! Знаю, что мы знакомы не так давно, но…
– Вообще-то, – снова вмешалась Миуко, – мы совсем не знаем друг друга.
Он усмехнулся.
– Справедливо. Но мне кажется, что раз уж судьба свела нас вместе – тебя, нуждающуюся в помощи, и меня, весьма услужливую птицу, – то кто я такой, чтобы стоять на пути судьбы?
– Судьбы?
– Разве ты этого не чувствуешь?
– Ни капельки.
– Что ж, а вот я чувствую. У меня хорошее предчувствие на твой счет, Миуко, будь ты проклята или нет. Не каждый день встречаешь человека, который готов сражаться с кучкой духов за тебя, особенно когда он, очевидно, понятия не имеет, как нужно бороться…
– Спасибо.
– Не за что. И потом, каким бы другом я был, если бы позволил тебе уйти и попытаться разобраться во всей этой истории с проклятием в одиночку?
Миуко нахмурилась.
– Мы не друзья.
– Эй! – Гейки схватился за грудь. – Ты ранила меня!
– Мы только что познакомились.
– И что? Я, бывало, заводил друзей куда быстрее.
– Может, и так, но… – Миуко замялась.
У нее никогда не было друзей. В заброшенной деревне Нихаой водилось не так уж много детей, а среди тех, что жили в деревне, никто не мог долго ее терпеть. Девчонки считали ее слишком авантюрной, для мальчишек она была слишком самоуверенной, вечно не вписывающейся и неуместной.
Воспользовавшись тишиной, Гейки продолжал:
– Вот что я тебе скажу. Как насчет того, чтобы отправиться в Удайву? У них там есть библиотека, Кейвовейча-каэдо [19], а люди любят библиотеки, верно? Может, там тебе подскажут, как избавиться от проклятья.
Миуко никогда не посещала библиотеки. Конечно, она владела грамотой, как и требовалось от всех представителей служилого сословия, но в Аваре женщинам не позволялось посещать учебные заведения, ибо, согласно мудрейшим политикам Омайзи, женщины не разбирались в истории, политике, религиозных доктринах, литературе или науке, а потому было бы довольно жестоко открыть им доступ к знаниям.
Однако теперь Кейвовейча сияла в ее мыслях. Конечно, ей придется проникнуть внутрь тайком, но если бы она смогла отыскать какой-нибудь свиток или обучающее пособие, в котором бы говорилось, как снять проклятие, то тогда проступок стоил бы того. Она всегда могла попросить прощения, вернувшись домой.
– Гейки… – Она позволила себе улыбнуться. – Это гениально.
Он раздулся от гордости.
– Я очень умная птица.
– И скромная к тому же.
– О, да, я скромнее кого бы то ни было.
Миуко засмеялась, на этот раз искренним смехом, так звонко отскакивающим от деревьев, что сова, устроившаяся на корявом суку, резко отхаркнула кость и бесшумно упорхнула в темноту. Миуко знала, что девушке не подобает смеяться, когда она не только проклята, но и изгнана из отчего дома, и возможно, впервые в жизни оказалась в компании человека, который, казалось, ни на йоту не заботился о том, что являлось правильным. Парнишка принял ее, она даже нравилась ему такой, какая она есть: человек или демон, чиста или проклята, груба или вежлива.
– Гейки, – произнесла Миуко, – у меня тоже хорошее предчувствие на твой счет.
10
О важности традиций
Следующим утром Миуко и Гейки вышли на окраину города, миновали храмовый квартал, где жрецы читали утренние молитвы, а затем направились к оживленным улицам торгового квартала. Они пробирались через лавки и рыночные прилавки, избегая фермерских тележек и разложенных на покрывалах товаров: фарфоровых ваз, латунных урн, мешков с сушеными бобами, огромных кистей для каллиграфии из конского волоса.
Заглянув в лавку с одеждой, Гейки обменял золотой медальон на простой комплект пеньковых халатов и пару белых носков и добавил немного монет на еду и всякую мелочовку. Пока Миуко переодевалась в переулке под присмотром полосатого кота со шрамами, лениво развалившегося на соседней крыше, ацкаякина стоял на страже у входа.
Когда Миуко вышла, связывая старую одежду в узел, Гейки окинул ее критическим взглядом.
– Ты выглядишь прилично.
– Ох. – Залившись краской, она опустила глаза в землю, будучи непривыкшей к комплиментам. – Эм… спасибо.
– Не в хорошем смысле, – добавил парень. – Ты голодна?
Видимо, не обратив внимания на то, как Миуко смотрит на него, Гейки поманил девушку к продуктовому прилавку, где каждому купил по рыбному шашлыку и с напускным размахом вручил один из них Миуко.
– Ты можешь это есть? – спросила она, откусывая кусочек с костью.
– Ты о чем?
– Я думала, сороки едят насекомых.
– В обличье птицы я питаюсь присущей птицам пищей. А когда становлюсь человеком, я ем человеческую еду. – Он пожал плечами. – Это не так уж сложно.
Вдоволь насытившись, Миуко без лишних возражений приняла следующее угощение – толстый ломтик арбуза.
Они петляли вверх по городским улицам, пока не подошли к району Великих Домов, состоящему из знатных семей, наиболее приближенных к йотокай, чьи поместья были окружены стенами и прикрыты мрачной тенью замка. У Миуко, которая никогда не мечтала о том, чтобы забраться так высоко, перехватило дыхание при виде этого зрелища. Удайва предстала перед ней подобно праздничному пиршеству: расписные ворота, поблескивающие крыши, лодки, покачивающиеся в бухте на севере.
Гейки, однако, казался невозмутимым и, на мгновение подставив голову ветру, позволил тому ласкать щеки и запускать невидимые пальцы в его и без того взъерошенные волосы, после чего потянул Миуко дальше.
Кейвовейча-каэдо представлял собой обширную территорию из архивов и садов, испещренную ухоженными гравийными дорожками. В центре возвышалась массивная пятиэтажная пагода, крышу которой украшала привезенная с запада глазурованная черепица.
Пока Миуко стояла там, сраженная наповал этим великолепием, Гейки подтолкнул ее здоровым локтем.
– Ну?
– Что ну?
– Мы заходим или как?
Миуко растерянно посмотрела на него.
– Разве у тебя нет плана?
– Есть. Двери. – Он жестом указал на вход в пагоду, где рядом с широкими двойными дверями в ливреях оттенка черного дерева с вкраплениями охры стояли двое стражников, неподвижные, словно куклы, и такие же деревянные.
Миуко застонала. Конечно же, ацкаякина не знал, что женщинам воспрещалось входить в библиотеку.
– Что? – требовательно спросил Гейки.
– Девушкам не разрешается входить в Кейвовейчу.
– Что?! – Он отпрянул, как будто она ударила его. – Почему?
– Я не знаю, – сердито ответила Миуко. – Традиция.
