голову невольно закрались сомнения в собственном желании получить высшее…
- Ты столько пропустила, - продолжал спокойно раскладывать по полочкам муж. - Тебе сложно будет начинать все заново. Да к тому же совмещать это с воспитанием ребенка. Конечно, с Алиной сейчас все уже в порядке, но она по-прежнему в тебе нуждается. И я хочу, чтобы моя дочь получила максимум внимания и заботы…
Он замолчал, давая мне возможность осмыслить его слова. Сердце защемило от того, как он говорил об Алине. Как волновался. Как важна была для него наша семья…
- Я плохо тебя обеспечиваю? - спросил Слава после небольшой паузы. - Я ведь все для вас делаю…
Стало стыдно. Совсем не хотелось выглядеть в глазах мужа неблагодарной. А создавалось, по-видимому, именно такое впечатление…
- Дело не в этом… - предприняла было попытку объяснить свои мотивы, но он перебил внезапным вопросом:
- Знаешь, о чем я мечтаю, Лидушка?
Я молча заглянула ему в глаза в ожидании продолжения.
Он поднялся из-за стола, подошел ко мне ближе и обнял сзади…
- Хочу, чтобы ты мне еще одного ребеночка родила...
Сердце замерло на мгновение, а после - резко подскочило к горлу. Нет, не так. Оно взмыло куда-то ввысь, словно на невидимых, но ясно ощутимых крыльях…
То, как он произнес эти слова - на грани мольбы и нежности - не оставило мне никаких шансов на то, чтобы сказать решительное «нет»...
Глава 11
За спиной резко, громко, не таясь, распахнулась дверь.
Я отвернулась от окна: сколько так простояла, глядя на улицу внизу, не знала и сама. Просто смотрела куда-то, не видя при этом ничего - только прошлое, которое теперь, в свете всех событий и открывшихся тайн, обрело какие-то новые, уродливые черты. Словно обнаружила вдруг двойное дно там, где все казалось простым и прозрачным. Словно с глаз спали пресловутые розовые очки, обнажая истинную суть вещей…
- Ты серьезно с папой разводиться собралась? - резко и грубо кинул голос за моей спиной.
Алина. Порывистая, прямолинейная… и, похоже, совершенно меня неуважающая.
Я кинула на нее взгляд из-за плеча, размеренно проговорила:
- Я, похоже, плохо тебя воспитала. Что ж… никогда не поздно попытаться еще раз. Выйди отсюда и, будь добра, зайди только тогда, когда я разрешу. И не забудь предварительно постучать.
Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами, даже челюсть начала медленно ползти вниз. Но дочь быстро пришла в себя, пренебрежительно фыркнула:
- Еще чего!
Я неторопливо отошла от окна, направилась к постели и принялась сосредоточенно, аккуратно ее расстилать.
- Тогда, боюсь, диалога у нас не будет, - обронила между делом.
И буквально кожей почувствовала, как эти слова взбесили Алину.
Она подскочила ко мне ближе, встала у кровати и едва ли не выкрикнула, как капризный ребенок, пытающийся всеми способами обратить на себя внимание:
- Ответь на вопрос!
Я выпрямилась, смерила ее взглядом с головы до ног.
- Кто дал тебе право так со мной говорить?
- Как хочу - так и говорю!
Внутренне захотелось взвыть. От всей этой ситуации, от нежелания поступать с собственным ребенком так, как тому противилась моя натура…
Но что еще мне было делать?
Я сократила расстояние между нами до минимума, молча взяла ее за локоть и повела к двери.
- Сначала научись себя нормально вести.
Она яростно выдернула руку из моего мягкого зажима.
- Если вы разведетесь, я уйду вместе с ним!
Наверно, это была угроза. И она попала в цель: ранила сердце матери, отдавшей своему ребенку абсолютно все. И ничего не просившей взамен. Никогда.
Даже сейчас.
- Это твое право, - попыталась проговорить спокойно. - Ты уже взрослая и можешь выбирать, с кем тебе оставаться. Только сначала узнай - а захочет ли та, другая женщина, чтобы ты с ними жила?
Теперь уже я ее ранила и это ясно читалось в ее темных, горящих вызовом и протестом, глазах. Мне было больно от того, что больно ей. Но вся эта ситуация была такова, что безболезненно не могла пройти ни для кого из нас.
- Она наверняка хорошая, раз папа ее выбрал! - выпалила Алина гневно, но сердце мое мучительно защемило, потому что я ясно видела: ее глаза блестят от слез, которые она из упрямства и гордости сдерживала. Словно проще было умереть, чем выказать передо мной эту слабость.
И - продолжала бить, продолжала ранить от этого еще отчаяннее, еще сильнее.
- А ты… ты - жалкая! Мне вообще стыдно, что ты моя мать!
Она выкрикивала все это, выплескивала на меня, совершенно не думая о том, что делает. Лишь желая вот так, открыто и одновременно - завуалированно, проорать о своей собственной боли, своем разочаровании.
- К твоему сожалению, я была, есть и всегда буду твоей мамой. Другой у тебя уже не может быть.
Она жадно вобрала в легкие воздуха, словно намереваясь плюнуть в меня очередной порцией словесного яда, но задохнулась, будто не найдя, что сказать. Чем задеть…
- Да пошла ты!
Выдав это, дочь порывисто выскочила за дверь - так же зло и внезапно, как ворвалась сюда. А я зажмурилась, ощущая, как дрожат веки в попытке сдержать слезы, как клокочет в груди от обиды и непонимания - за что?..
И это ведь было только еще начало…
* * *
Звонок Лены следующим утром застал меня на кухне.
Алина ушла в школу одна: демонстративно, не говоря ни слова, даже не позавтракав. Я физически ощущала, как теряю ее, а может, потеряла уже давно. И не понимала: что мне с этим делать, как к ней подступиться?
Я не привыкла к откровенным беседам, к открытости в отношениях между детьми и родителями. Я
