дело целует. Вскоре я уже не могу сдерживаться и предлагаю уйти в спальню.
Ощущение близости с Верой пьянит похлеще шампанского. Тепло ее тела, вкус ее губ, запах ее кожи, волос, — все это вызывает во мне бурю чувств. Мне хочется кричать о своей любви к ней, хочется прижать Веру к себе и никогда не отпускать. Кажется, я повторяю это в слух, потому что Вера гладит меня по голове и шепчет:
— Я здесь, я рядом, ты же чувствуешь это.
Я чувствую ее, очень остро чувствую, но почему-то не могу избавиться от мысли, что она вот-вот исчезнет. Хотя вот она, здесь, лежит со мной под одеялом и обнимает меня. Разве может быть что-то реалистичнее этого момента? Такое не может исчезнуть, ведь это не сон.
Мои веки тяжелеют, но я не хочу спать, однако сопротивляться больше нет сил. Сквозь дремоту я слышу, как вера шепчет:
— Милый, твой шарф не розовый, а лиловый. Как сирень.
Я засыпаю с мыслью о лиловой сирени и о том, что скоро смогу увидеть свою Веру.
Я засыпаю с мыслью о лиловой сирени, даже не подозревая, что после пробуждения мне придется учиться жить заново. Жить без Веры.
9
Три года спустя
— Почему ты не хочешь остановиться у нас? — обиженно произнесла Лена.
— Не хочу вас стеснять, — ответила я, входя в свой номер в отеле. — Тем более, я здесь всего на пару дней. Проведаю родителей и улечу обратно.
— Нашла в Сочи новых друзей, да? — Подруга все еще очень обижена, но я знаю, что ее обида скоро пройдет.
— Нет, ты же знаешь, что кроме вас у меня больше нет друзей.
— Тогда почему ты не хочешь отметить с нами Новый год?
Я устало опустилась на небольшой серый диван, откинулась на мягкие подушки и устремила задумчивый взгляд в окно, из которого открывался вид на утренний город.
Почему я не хотела остаться здесь на Новый год? Наверно, потому что слишком много воспоминаний содержит этот период. Куда ни глянь — всюду кажется, что вот-вот увижу Дениса, и тогда сердце, которое уже болит не так сильно, как в начале, снова пронзит острая боль. Утешает лишь то, что он меня не узнает, а значит, не испытает того, что испытаю я при встрече с ним.
— У меня просто много дел. После праздников выходит моя новая книга сказок, а я еще не утвердила дизайн обложки, — сказала я подруге. — Ты же знаешь, что к этому празднику я отношусь равнодушно.
— Ну хоть на пару часиков к нам заскочишь? — с надеждой в голосе поинтересовалась подруга.
— Заскочу, — пообещала я.
Я и правда хотела зайти к ней, а еще встретиться в кафе с остальными подругами. Затем в моих планах было навестить родителей, которых я не видела с момента, как сбежала со свадьбы и уехала жить в Сочи. Это было целых два с половиной года назад, а я помню все так, словно это было вчера…
Выйти замуж за Артура было обязательным условием нашей с мамой сделки, однако ко дню свадьбы Денис уже был успешно прооперирован и быстро восстанавливался. Стоя рядом с папой за дверями зала для свадебных церемоний, я так не хотела делать шаг вперед, что даже беззвучно заплакала. Поняв мои чувства, папа взял меня за руку, погладил и сказал «уходи, я со всем разберусь». Я поколебалась лишь на миг, чтобы задать вопрос «а разве так можно было?», и когда папа кивнул, я вытерла слезы, крепко обняла его и, откинув в сторону букет, бросилась к выходу. По дороге домой я получила сообщение от папы с паролем от сейфа. Оттуда я взяла наличку, переоделась и выехала в аэропорт. Уже дома мне начали названивать мама и Артур, но я не отвечала, а потом и вовсе выключила телефон. Ближайший рейс был в Сочи, поэтому я отправилась туда.
С тех пор я поддерживала связь только с папой и подругами. Мама не хотела разговаривать со мной до нынешнего времени. Пару дней назад она позвонила мне и, шмыгая носом извинилась. Не знаю, что с ней случилось, но, кажется, она была искренней. Я не любила обиды, поэтому приехала, чтобы помириться с самым родным и одновременно самым далеким для меня человеком.
На пути домой я все же ожидала, что мама припомнит мне мой поступок на свадьбе, но, к моему удивлению, когда она встретила меня, то кинулась обнимать и гладить по голове, как делала это в детстве.
— Милая моя, я так скучала, — сказала мама со слезами на глазах. — У меня все это время сердце было не на месте. Прости меня, моя доченька.
Позади нее стояли папа и брат. Оба улыбались, глядя на нас. Позже брат мне сказал, что мама действительно не находила себе места, когда я сбежала.
— Она то злилась, то плакала, то снова злилась, — рассказал Матвей. — Ругалась на тебя, потом начинала переживать, хватит ли тебе денег, ешь ли ты, спишь ли в хорошем месте. Затем снова начинала бранить тебя. Наверно, злость была у нее защитным механизмом, способом не слететь с катушек от волнения за тебя.
Тогда я поняла, что, похоже, поступила слишком опрометчиво. Возможно, мне надо было больше уговаривать маму на то, чтобы она отменила свадьбу. Следовало познакомить ее с Денисом лично, дать ей привыкнуть к нему, узнать лучше. Утратив веру в лучшее, в свои мечты, я утратила и веру в своих родителей и позабыла одну простую истину — они любят меня, несмотря ни на что. Пусть иногда это и не заметно, особенно за ширмой обиды и недопонимания, но это любовь есть, она устойчива и крепка, как толстая кирпичная стена. О ней надо всегда помнить, в нее надо верить, а я…
После разговора с Матвеем я накинула куртку и вышла на террасу, чтобы подышать свежим морозным воздухом. Наш дом, как и всегда, был богато украшен и полностью готов к празднику. Всюду красовались наряженные елки, деды морозы, снеговики и переливающиеся всеми цветами радуги гирлянды.
При виде всего этого новогоднего великолепия у меня защемило сердце.
— Ты тут не замерзнешь? — раздался сзади голос папы.
Я обернулась и помотала головой. Он подошел ко мне и тоже принялся разглядывать украшения. Спустя несколько минут он спросил:
— Как Денис?
— Тебе лучше знать, — ответила я. — Ты же следил за его состоянием и рассказывал мне.
Я старалась говорить небрежно, словно он меня больше не интересует. Нечего ковырять едва
