у палаты я рассказал ей, что случилось. А она сказала, что её выписывают. Я очень удивился: ей же не лучше – как, зачем… Мама призналась, что сама хочет домой. Здесь невозможно уже. У меня мелькнула мысль, что она хочет умереть дома. Конечно, говорю, я тебя заберу. Через пару дней только, мне надо в себя прийти, швы хотя бы с головы снять… На том и порешили. «Я домой вернусь, и всё нормально будет», – прошептала мама на прощание. Я пошёл домой. Отлёживаться и думать, что делать.
На следующий день сходил в травмпункт на перевязку. И там мне тоже сказали, что имею право лечь по скорой в больницу. Я сказал, что да-да, конечно, сам же решил идти в поликлинику. Записался, в понедельник пришёл к врачу. По имени Асулуу Кайырбековна – хорошо звучит, мне нравится.
Доктор в лёгкий ужас пришла, прочитав выписку из ёбургской больницы: «Ну что ж, будем лечить язву». И началось: диета «стол номер 1-а», таблетки де-нол, заодно и успокоительные, ещё что-то, не помню. Буквально за неделю жизни на такой диете и таблетках я высох. Именно высох – не мышцы ушли, а жирок, которого к тому моменту было предостаточно. Прям фигура Аполлона получилась. Но меня это не волновало, потому что я всё время переживал за маму и, недоедая, чувствовал слабость. Швы с головы сняли через несколько дней, я обрил голову налысо, мама сказала: «А тебе идёт!» Маму забрал. Месяц мытарства дома со своей язвой и мамой, которая уже не вставала, ничего не ела и писалась. 6 августа я наконец-то сумел снова устроить маму в хоспис. Ночью она умерла. Я был уверен, что у меня язва снова откроется и вообще я это всё не переживу… Не открылась. Хотя сил не было совсем. Поминки и девять дней я устроить не мог в таком состоянии. Но родственники поняли. Как говаривала моя бабушка по отцу, «у евреев принято навещать больных, а не нажираться на поминках». Да уж, праздник этот так себе, конечно. Приятно собирать родных, но не по такому поводу. А получается в основном – именно по такому. Увы.
Так прошёл август, потом сентябрь.
3 октября я, обливаясь холодным потом от страха, отправился в частную клинику…
…чтобы сделать гастроскопию по-современному: во сне и с цветными фоточками. Поспал там часик, пока в меня трубки совали, очнулся, врач сказал, что язва зажила, но есть хеликобактер и воспаление какое-то, но, короче, надо сейчас мне срочно поесть чего-нибудь, чего угодно, а потом наблюдаться у гастроэнтеролога.
С результатами – описанием и снимками, распечатанными на цветном принтере, я снова пошёл в нашу районную поликлинику. И там мне снова прописали что-то типа де-нола и омеза, зверскую диету (опять двадцать пять, на фиг при зарубцевавшейся язве-то?), а потом ещё и антибиотики от хеликобактера. Да, и антидепрессанты (рисковый ход, но тогда – помогло, а другое вряд ли сработало бы). И назначили кучу анализов, включая УЗИ печени (?) и опять-таки гастроскопию (?), на которую, чтоб бесплатно пойти, надо записываться за две недели и сдавать кровь на ВИЧ, гепатит и сифилис, а анализ этот делают две недели (имейте в виду, если вдруг). Короче, трудности на ровном месте. Ещё месяц ожидания непонятно чего, и никакой жизни фактически: сидишь дома, кукуешь от приёма пищи до приёма лекарств и обратно. Так прошли октябрь и начало ноября.
Тут у меня внезапно наладилось с работой. Причём, как ни странно, именно моя несложившаяся карьера копирайтера Дома музыки принесла свой результат. Бывшая начальница отдела рекламы и пиара Ольга Колосова перешла в зал «Зарядье», только открывавшийся, и пригласила меня на работу.
Я тогда не думал ни о какой работе постоянной – ходить в офис не могу из-за язвы, в редакциях мало того что нервно всегда, так ещё и гроши платят, атмосфера сверхтоксичная, в общем, игра не стоит свеч. Жил я после маминой смерти на деньги, которые мне друзья в помощь прислали. Ну и конечно, на небольшие гонорары. Хотя, кстати, я не ленился, интенсивность работы не снижал. Перевёл в срок автобиографию Мэрилина Мэнсона, с которой возился полгода.
Ольге нужен был переводчик анонсов на сайте на английский. Я ей сразу сказал, что для такого дела нужен носитель языка, нейтив-спикер, но она решила, что у меня достаточный уровень и я их устрою. Я предложил ей посчитать, во сколько такое удовольствие обойдётся. Оказалось, что у них есть незакрытые ставки – то есть нормальные штатные места с зарплатой. И она готова меня взять. С меня тестовое задание (пара тысяч знаков, сделал за полдня). Мало того, мне даже не надо собеседоваться с директором зала Ольгой Жуковой (знаменитой, про неё всегда пишут в связи с залом «Зарядье»). Вот часто в моей жизни так: перестаёшь чего-то хотеть и добиваться – а оно само собою как-то устраивается.
Так вот, на финал 2019 года я был обеспечен работой: стабильной, интересной, де-юре совершенно нормальной, де-факто необременительной. И тут я в начале ноября попадаю в больницу с язвой.
Где-то за неделю я начал ловить неприятные симптомы. Поднимаюсь по лестнице – я тогда захаживал к соседям на шестой этаж, они меня подкармливали, я приносил продукты, а сейчас мы разругались окончательно, потому что у них там сын-алкаш, урод, берегов не видит, – и дыхание прям очень затруднённое. Спирает грудную клетку, ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Так, 16 ноября часов в десять утра я уезжаю на скорой с подозрением на внутреннее кровотечение. А ничего, повторюсь, не болело, одышка только. Но с утра никакого аппетита. Еле впихнул в себя две ложки овсяной каши. Как будто желудок чем-то забит. И он действительно был забит. Кровью. Симптом один, но верный: чёрный стул. Кал цвета чёрного, как каменный уголь. Я не мог глазам своим поверить. Но это стопроцентный симптом, игнорировать его нельзя ни в коем случае. Повод немедленно вызывать скорую. Вызвал. Бригада скорой доставила меня в больницу, которая расположена на нашей же улице. Повезло.
В больнице прошёл все анализы, врач сказал идти на гастроскопию через два часа, поскольку я предупредил, что поел. А делать промывание желудка ну очень не хотелось. Помнил Екатеринбург ещё.
Два часа прошло, я пошёл в кабинет гастроскопии.
Когда я лежал на кушетке с трубкой внутри, то слышал возгласы врачей: о! кровит! Так, коагулируем! Всё равно кровит! Что там, блин! А, не подключен… ну вы чего, давайте… так… коагулируем…
Не знаю, сколько времени они мне заживляли язву. Может, минут пять. А может, и двадцать пять. Мне показалось – вечность.
