кислые да сердитые. Говорят Кисыньке скучные слова:
— Стыдно, Кисынька, капризничать да шалберничать. Людей бы ты постыдился. Бога бы ты побоялся. Папа с мамой терпят, терпят, да и за прут возьмутся.
А он им кричит:
— Пошли к черту, не мешайте.
А сам бабушкину собачку за окошко вышвырнул.
Ушли от него серые. Пришли черные. Все, как арапы, черные, а глаза угольками горят. Кричат Кисыньке:
— Не смей шалить, а то будет худо.
А Кисынька им отвечает:
— Вот нашалюсь, тогда и перестану.
Сабелькою помахивает, лампадку опрокинул, деревянным маслом мамино любимое кресло измазал. Потом на пол сел, стал спички чиркать и на ковер бросать.
Тут черные ушли, пришли красные. Как с цепи сорвались, кричат, визжат, беснуются. Зажженные Кисынькнны спички подхватывают, к занавескам на окнах их приставляют.
Начался тут пожар, весь дом сгорел, и уже после пожара вытащили Кисынькнны обгорелые косточки.
Плакали папа с мамою, да поздно.
ЧЕРЕМУХА И ВОНЮЧКА
Росла черемуха, цвела и пахла. Шла мимо вонючка, носом покрутила, спрашивает:
— Ты чего это, черемуха, пахнешь?
А черемуха ей отвечает:
— Цвету, оттого и пахну.
Говорит вонючка очень сердито:
— Это мне совсем не нравится, и очень даже смешно. Уж я ли не барыня, да и то воняю, а ты, простая черемуха, пахнуть вздумала.
— Такое уж мое сиротское дело, — говорит ей черемуха, — пахну, да и пахну, Богу во славу, людям во утешение, — а ты, барыня, ступай своею дорогою, воняй, сколько хочешь.
Вонючка распалилась гневом, визжит поросячьим голосом:
— Не смей пахнуть, мужичка! Слушайся моего барского приказа!
Черемуха ей резоны представляет со всею политикою:
— Не могу я не пахнуть, сударыня-барыня, — уж такое дадено мне свыше определение, — хоть тресни, да пахни, крещеный люд весели. А ты, сударыня-барыня, вонючее благородие, иди себе подальше, коли тебе мой сиротский дух не нравится.
— А вот и не пойду! — кричит вонючка. — Не могу позволить таких непорядков, буду стоять близко около, перевоняю тебя, окаянную черемуху.
Стоит под черемухой, да воняет, — что ты с нею поделаешь!
Спасибо, шли мимо добрые люди. Сперва-то, не разбрав того дела, черемуху обхаяли:
— Фу, — говорят, — какая черемуха противная! Чем бы ей пахнуть по-хорошему, а она воняет по-анафемски.
А потом, как увидели, в чем тут причина, взяли зашибли вонючку толстою палкою, зацепили вонючку на железный крюк, сволокли ее на помойную яму. Так вонючка и кончилась.
ГУЛИ
Жили гули, лили пули, ели дули. Сами ели и соседов потчевали. Очень им весело было.
Только уж так они много пуль слили и дуль съели, что земля не стерпела, трястись начала. Пришел к гулям Карачун, взял их на цугундер, снес их к чертовой бабушке.
Чертова бабушка посадила их на лавочку, угостила их кашею из горючей смолы с адскою серою. Смоляную кашу съели гули, да и ножки протянули, очи закатили, сами застыли.
Повернула их чертова бабушка в чертовы куклы, отдала их играть адовым голоштанным ребятам. Ну, a те, известно, чертенята озорные, первым делом гулям головы поотрывали.
Так-то кончились гули.
СМЕРТЕРАДОСТНЫЙ ПОКОЙНИЧЕК
Был такой смертерадостный покойничек, — ходит себе по злачному месту, зубы скалит и очень весело радуется. Другие покойники его унимать, корить было стали, говорят:
— Ты бы лежал смирнехонько, ожидая Страшного Суда, — лежал бы, о грехах сокрушаяся.
А он говорит:
— Чего мне лежать, — я ничего не боюсь.
Ему говорят:
— Сколь много ты нагрешил на земле, все это разберут и пошлют тебя в тартарары, в адскую треисподнюю, в геенну огненную, на муки мученические, на веки вечные, — смола там будет кипучая кипеть, огонь воспылает неугасимый, а демоны-то, зело страховитые, будут мукам нашим радоваться.
А смертерадостный покойничек знай себе хохочет:
— Небось, — говорит, — меня этим не испугаешь, — я — рассейский.
ФРИЦА ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ
Один родители, папа с мамою, долго сердились на своих мальчиков, Кешку да Пешку, — своевольны были Кешка да Пешка. И чего только с ними папа и мама ни делали, и по-хорошему-то их унимали, и по-родительски, а им нее неймется. Шалят, самочинствуют, да на-поди.
Вот одни умный дядя посоветовал папе и маме:
— Что, — говорит, — вы на них смотрите, на таких балбесов? Да вы их сгоните со двора, а вместо них выпишите из-за границы парочку немчиков; там, — говорит, — ребята очень хорошие и всем комплиментам крепко научены.
Папа с мамою обрадовались, так и сделали: Кешку да Пешку выгнали вон, а на их
