Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
– Маг-то сразу понял, что у ей за ошейник – против обороту. Ошейник сняли, а она не оборачивается. Потом унюхали – у ей и в миске с питьём снадобье противу оборота налито было. Она ишшо два дня лисичкой-то была. Верена тады совсем молодая была, тоже со всеми ворьёв догоняла. Всё с лиской возилась, хвостик перевязывала да тетешкалась. Всё хотели проведать, откуда ж в зверинце дитё оборотня? Да наши, кады ворьёв догнали, сгоряча-то на месте всех и порешили, и спросить не с кого. Тимофеич сказывал, бывают такие шаманы – икроматы, которы с мёртвых чево спросить могут. А у нас нету таких.
– А Лийска что сказала?
– Да чо дитё после таких мученьев скажет? Как перекинулась, беленька, крохотная, худющая, одни глазищи зелёные на лице да волосёшки, что огонь. Говорит, то ли Лийса, то ли Вийса. Только и лепечет: «Лийса-Вийса». А видать, раз перекинулась, то годков пять-шесть есть, а больше ничё не знаем. Уж сколько годов-то прошло – никто её не ищет. Вот и думаем, что ворюги те её родителев порешили, а её, верно, магам на опыты везли, и Уруску покрали для того же… А зверёв выпустили с клеток. Правда, не все в лес-то побежали. Да ты ж нашего Волчка помнишь, он в прошлом году сдох – вот он из тех. Увязался за Ррыком, верно, вожака признал, так у Ррыка поначалу во дворе и жил. Ррык его потом к нам привёл, потому как сам – то здесь, то уезжает. И покормить-то волка может забыть, у него ж и скотины сроду не было.
Я вспомнил нашего угрюмого сторожа, что жил во дворе. Он, действительно, никогда не играл, домашних не трогал, но и панибратства не позволял. Аккуратно освобождаясь от детских ручонок, нырял куда-нибудь под сарай, чтобы не достали. И только при появлении Ррыка оживлялся, ходил следом, не сводя с него глаз, и с радостью бросался выполнять нехитрые поручения вожака – привести того-то или унести что-нибудь тому-то. И никогда не ошибался, хотя был простым зверем.
Впрочем, он довольно долго прожил для волка – надо бы спросить у отца или Ррыка…
– …Верена-то и приютила девчонку. А рыжая эта только с Вереной да с Урусом ласковая. Сам, чать, слыхал, как языком чешет. Ты ей слово скажешь – она те десять, иной раз не посмотрит, что старше…
Да уж, всем в деревне ведомо, что Лийсу лучше не задевать, а лучше всех это знают несостоявшиеся женихи. Хотя вот который год, только начинается течка у лисицы, а уж полный двор оборотней.
А ведь по годам Лийска считается перестарком, но желающих не становится меньше. Неужто, лисица и впрямь ждёт, когда Урус в силу войдёт?
Вспомнилась картина на сеновале, да так ярко, что опять кинуло в жар. Так ведь, действительно, Уруса могут убить.
В этом году Гром к ней в женихи набивался. А он зверь матёрый, злой и хитрый, с ним мало кто потягаться может. Да и я бы даже и не подумал с ним спорить, я ж – щенок против него. Вспомнилась радость Уруса и моя стычка с дикими – я даже не понял, на кого пошёл, сгоряча заступился за своих.
– Да видать, девчонка-т не из простых…
Это о ком бабка говорит? А-а, всё ещё про Лийску.
– За стол-то, как впервораз сели, она на краешке стула присела, спинка пряменько-пряменько, ручки сложила по-благородному. Каша-то простая, овсяная. А она ложечку так красиво ручкой-то взяла, понемножечку в ротик накладывает. Не хлюпает, не дует на кашу и не сопит. Прям вся такая, как картинка. После еды «спасибо» говорит. А вот работу какую, там полы помыть аль посуду, ничё не умела, всему её Верена учила. Видать, с прислужниками жила. Вот вся такая благородная, а не искали никто… А может, издалеча привезли… Илка у ей есть.
– Чего?
– Илка. Да ты ж видал, Уруска тоже теперь илкой в мясо тыкает.
Вспомнилось, что, действительно, брат за столом ел не просто ножом, а с помощью приспособления, похожего на маленькие вилы. Вилка, вот как называется. Ну да, уже год как пользуется, мне как-то всё равно было.
– Это всяки благородные илкой-то кушают, а она и Уруса приохотила. И ведь не ищут… А гости на празднике-то тож илками тыкались… Оборотень заморский был, хвастал, тигрой перекидывается. Тигра – эт кошка полосатая большая, незнай, страшная аль нет. Ррык про тигру сказывал. А с ём маг заморский, сам важный, а всё про тя выспрашивал – чё да как. Ну, там Ррык с Ариткой отбрёхивались…
Чего ещё бабка понарассказывала бы – неизвестно, в двери ввалился Арыска. Взлохмаченный, рубашка разодрана, штаны на коленке порваны, один глаз совсем заплыл, ободранным кулаком под носом кровь вперемешку с соплями подтирает. Тихо всхлипывая, упрямо супил брови.
– Арыс! Арыска, чевой-то с тобой сдеялось? Кто ж те рожу-то начистил?
– А чо… а чо! Он предатель! На нашего Гора нападал! Ы-ы-ы-ы…
Не выдержав, братишка заревел басом, размазывая по ссадинам солёные слёзы, добавляя сукровицу из носа – щиплет же ссадины, поморщился я.
– Ты ж смотри, Лагора защищал! Ах, защитник ты наш! Правильно в морду им дал, своих защищать надо. А ты тож ему наподдал никак?
Слёзный поток моментально иссяк.
– Я ему в ухо дал! А потом по кумполу… и пинул по заду, когда он пошёл. Вот! И ещё врежу, только придёт играться! – размахивал руками, показывая, как дрался, Арыска и не заметил, что уже сидит у меня на коленях.
– Да никак ты с дружком своим Мираком сцепился?
– Он мне не дружок теперь, он – предатель! Он на нашего Гора нападал!
– А чево ж он предатель-то? Гор ему кто? Никто. Эт тебе он – братка любимый, а Мираку он не нужон! – на этих словах мальчишка опять сдвинул брови и сжал кулачки. – А там мамка с папкой евойные любимые! Как же он их-то предаст? Никак нельзя папку с мамкой предавать, хоть ты сто раз ему дружок.
– Так чо ж, папку не предавал, да. А на Гора-то нашего нападал!
– Вот за то, што он на брательника твово нападал, ты правильно ему всыпал, только он не предатель. Разумешь отличья-то?
– Разумею. Баб, я ему ещё всыплю и играться с ним не буду!
Насчёт «всыплю», похоже, всё наоборот. Скорее, Мирак всыпал Арыске. Как-никак, он уже перекидывался, а это уже давало перевес в силах. Надо бы позаниматься с братишкой, научить приёмам в драке.
– Ты, Арыс, большой уже! А большие, они только за волчицу дерутся.
– Ещё за вожака… – Арыска перебрался поближе к бабке, а я тихонько улизнул от вопросов и ответов.
***
Вечером Урус передал наказ вожака прийти с утра на занятия.
Я разлёгся на траве у ручья, протекающего позади нашего ряда домов. За ручьём начинался луг, на котором деревенские выпасали коз да гусей – всякую мелкую скотину. А дальше шёл лес, перемежающийся выпасными лугами. На тех лугах росла столь отменная трава, что все понимающие, видевшие луга впервые, поражались. Ещё бы! Трава там была по пояс самому высокому человеку. Мягкая, не грубая. Что важно, ядовитых для скотины трав почти не было. Такие благодатные пастбища трудно найти.
Вот на этих лугах и паслись основные стада коров и лошадей, принадлежащих деревенским и нашей семье в том числе. Там-то и подрабатывал Урус пастухом-табунщиком до поры. Вчера да сегодня брат отдыхал. Кому пастушить на время праздника, табунщики бросали жребий, от которого Ура благородно отстранили – все понимали, что брату «особенного» необходимо быть на празднике.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
