квадратные подбородки, рассеченные ложбинками, как у родных братьев. Но родными братьями они не были.
— Наверное, потому влез, что мне надо на что-то жить, — помедлив, ощутив, как внутри у него вспыхнуло что-то горячее, неудобное, ответил Широков.
— Значит, так, мужик, — центровой вновь стукнул кулаком по ладони, родил глухой недобрый звук, — бить мы тебя не будем, но если еще раз увидим, что ты таксуешь, изломаем и тебя самого и дырявую тачку твою. Понял?
— Не понял, — спокойно проговорил Широков, — и понять никогда не смогу.
— Тогда мы будем тебя учить, — центровой сплюнул сквозь крупные желтые зубы, сожалеющее поглядел на неразумную муху, стоявшую перед ним, — не обессудь.
Он вздохнул делано и поднял свой тяжелый, в полосках шрамов кулак — молот этот уже не раз бывал в деле.
Опустить кулак на голову Широкова он не успел — Широков опередил тяжеловеса на несколько долей секунды и ударил первым. Ударил сильно — понял, что в полсилы бить нельзя, вырубать этого витязя в тигровой шкуре надо с первого раза, иначе через несколько минут Широков будет просто изуродован этой тройкой, — следом ударил второго, по прикидке — самого опасного, очень уж жестокие глаза были у него…
Оба сложились вдвое, уперлись физиономиями в колени, заныли, пуская слюни, третий, ошеломленный таким натиском, зашипел, потряс головой, словно бы за ушами у него завелись блохи и начали больно жалить, отступил на несколько шагов назад. Широков двинулся к нему. Молодец затряс головой сильнее, в следующее мгновение развернулся и дал поскорее деру с места стычки.
Куда же подевался Тофик, Широков не засек — испарился человек в одно мгновение, будто пятно воды на горячей сковородке. Широков оглянулся на тяжеловесов, вздумавших наказать его, — оба продолжали корчиться.
Зла на них не было, они действовали по законам волчьей стаи и по-иному действовать не могли: или — или… Одна из соперничающих сторон должна быть уничтожена.
— Что ж, бывайте здоровы, хлопцы, — бросил Широков на прощание и вернулся к своей машине. «Уазик» сиротливо, как-то убого кренился на один бок, будто был подбит на войне. Внутри у Широкова шевельнулась жалость, словно бы этот потрепанный автомобиль имел, как и человек, живую душу и ему было больно.
Достал домкрат. Хоть и были у Широкова крепкие кулаки, а, похоже, с собою надо возить что-нибудь такое, чем можно отмахнуться от налетчиков — например, «фомку», короткий убойный ломик, любимое оружие шоферов-дальнобойщиков.
Впрочем, нынешние дальнобойщики, именующие себя продвинутыми, сдали свои «фомки» в музей ушедшего, уже начавшего забываться двадцатого века, либо держат их у себя дома на книжных полках в качестве почетных экспонатов, а от налетчиков отмахиваются другим оружием. И пистолеты с собой возят — причем не только древние «макаровы» или ТТ, а многозарядные генеральские «стечкины», хорошо знакомые им, и «калаши» — автоматы конструкции Калашникова, и гранаты-лимонки…
Широков знал одного дальнобойщика, который возил с собой гранату — обычную небольшую гранату-лимонку, похожую на железную капсулу, — и считал, что больше ему ничего и не требуется.
Когда ему приходилось пересекать границу, прятал гранату так надежно, что ее ни разу не сумели обнаружить — в фуре у него имелось два или три тайника, до которых не сумел добраться ни один таможенник.
Однажды Широков, заинтересовавшись, попросил шофера открыть секрет: где же все-таки в фуре находятся потайные заначки?
Дальнобойщик, рассмеявшись хитро, отрицательно покачал головой:
— Не скажу!
— Почему? Я тебя никому не сдам, не бойся. И обысков устраивать не буду — ничего не буду делать. Мне просто важно знать на будущее: как можно в машине организовать невидимое место?
В ответ — прежнее покачивание головой:
— Нет!
— Но хотя бы скажи — каков принцип, а? Как можно сделать предметы невидимыми?
— Принцип простой: ничего не прятать, все держать на виду. Тогда никто ничего не найдет — даже собака.
Широков подумал: а ведь дальнобойщик прав. Никто никогда не ищет гранат в ящике с инструментами или в бардачке с проездными и провозными документами — ищут обычно в бензобаке с потайным дном, в резине запасных колес, в нише под карбюратором…
Однажды граната здорово выручила дальнобойщика.
Дело было в глухом Казахстане, в местах, где редко бывали гости из России, — дальнобойщик в одиночку, без напарника, одной машиной, привез туда строевой лес. Благополучно разгрузился, а когда собрался в обратную дорогу, то, разворачиваясь, прицепом задел за глиняный дувал хозяина и срезал угол ограды.
Дело, конечно, поправимое, нужно только время, но хозяин обозлился и заявил, нервно вздергивая голову:
— За этот дувал ты мне должен заплатить, я его не на дороге нашел… Либо отработать, понял?
— Это что, рабство? — спросил дальнобойщик, не веря тому, что слышит.
— Как хочешь, так и понимай. Будешь работать у меня три месяца за похлебку… Дувал восстановишь, еще кое в чем мне поможешь — тебя не убудет.
Дальнобойщик вздохнул тяжело, достал из кармана пятидесятидолларовую бумажку.
— Возьми, хозяин и не обессудь. Больше у меня зелени нет. Только мелочь на котлеты.
В глазах хозяина вспыхнули и тут же потухли далекие холодные искры, будто на костер налетел ветер, расшевелил его, — порыв ветра был недолгим, и казах взял деньги. Смерив дальнобойщика с головы до ног внимательным взглядом, разрешающе махнул рукой:
— Ладно, поезжай!
Дальнобойщик прыгнул в кабину и поспешно тронул машину с места — историй о том, как его напарники по профессии попадали в рабство, он слышал не единожды, и сам в поездках смотрел во все глаза по сторонам, чтобы не угодить в неприятность, — в общем, знал, как люди работают за одну лишь похлебку и не знают совсем, когда им удастся освободиться от ярма, — чутье на этот счет имел хорошее.
Но никогда не ведаешь, откуда может появиться беда — угадать это невозможно.
Отъехал дальнобойщик от того аула недалеко — уйти далеко ему не дали, — километров через десять его догнала старая, разболтанная, состоящая из одних дыр и дребезжанья иномарка, проворно скользнула вперед и встала поперек дороги.
Дальнобойщик чуть не поставил свой КамАЗ на дыбы, пока тормозил, высунулся из кабины, хотел было выматериться, но сдержался: из машины вылезли два обритых наголо молодца и, зорко поглядывая по сторонам, подошли к КамАЗу. За поясом у одного из них торчал пистолет.
— Давай, дядя, вытряхивай оставшиеся у тебя доллары, — сказал главный из них, боец со свернутым набок носом, — иначе дороги дальше не будет.
— Что, насчет дороги цыганка нагадала? — поинтересовался дальнобойщик, голос его при виде налетчиков не дрогнул, внутри ничего не похолодело.
— Цыганка, — громко, улыбаясь по-бандитски покровительственно, подтвердили бритоголовые.
— Ну, хотя бы немного зеленых оставьте, —
