службу, что и чистый воздух в краях, населённых такими, как ты и я, если ты, читатель, одного со мной рода. (В противном же случае я, сам того не зная, достиг славы, о которой не смел и мечтать.)
Многие хронисты, решившие описать Ад, настаивают на том, будто его населяют тени. Это заблуждение, однако, можно понять: пепельные фигуры могут показаться наблюдателю блуждающими тенями. Поскольку Ад — обезьяна мира, среди пепельных фигур бродят пепельные обстоятельства, задача которых — сделать Ад хоть немного похожим на мир, чья метафора — горение. Точность повторения обстоятельств порой поразительна. Если по Аду бежит бездомная пепельная собака, то на ней будет сидеть пепельная блоха. И даже на призраке пепельной собаки (в Аду, как и в мире нашем, разумеется, обитают и свои призраки), будьте уверены, обязательно отыщется и пепельный призрак блохи.
Единственное искусство, которое в почёте в этом Аду, — каллиграфия, потому что сажа, из которой тут делают тушь, в изобилии разбросана повсюду. Чтобы оставить по себе хотя бы какую-то память, тени чертят на угольных стенах изящные буквы. Они пытаются описать события своей прежней жизни, но, поскольку взять с собой в Ад воспоминания невозможно, они лишь воспроизводят тень этих воспоминаний. Да и язык, который доступен жителям Ада, постоянно меняет свои правила, и поэтому, начав изображать одну букву, каллиграф всегда в итоге достигнет не того результата, на который смел рассчитывать.
Такое описание природы Ада гораздо ближе к истине, нежели ставший расхожей банальностью край огненных рек, среди которых раздаются крики терзаемых душ. И тем не менее к Аду подлинному гипотетический Ад, описанный мной здесь, имеет лишь косвенное отношение. Подлинный Ад не похож на созданные нашим разумом химеры, и всё же, из уважения к химере пепельной, подлинный Ад, каким бы он ни был, пронизан пеплом в том или ином виде. Я говорю об этом со всей уверенностью: хоть я и не знаю Ада, мне ведомы столпы, на которых держится Вселенная. И один из этих столпов — уважение к достойному вымыслу, и к этому столпу все мы складываем свои перья, когда они окончательно притупятся…»
«Книга Заплат»
Клуб «Семь Грехов» оказался впечатляющим местом. По крайней мере, со стороны. Посреди более-менее привычных для центра Москвы зданий торчал угольно-чёрный прямоугольник, по которому расползались линии, подсвеченные изнутри красным, изображавшие трещины в камне и лаву в них. Вход в клуб был оформлен в виде ощеренной пасти с выступающими клыками. Под каждым из двух клыков стояло по охраннику — оба по два с лишним метра ростом и метра по полтора в ширину, не меньше. Они были бы совсем одинаковые, если бы один из них не брил голову налысо.
Посетители показывали охранникам руки с разноцветными браслетами и проходили внутрь.
Какого-то парнишку лысый поймал за руку. Рявкнул:
— Браслет растянутый. Друзья погонять дали, что ли? Ещё раз замечу — зубы с асфальта подбирать будешь.
Парнишка стал было возмущаться:
— Да эта ваша коза так надела, я тут при чё…
Лысый охранник одним небрежным ударом повалил парня на асфальт, а потом пинком оттолкнул подальше, чтобы не мешал остальным проходить.
— Шмыг, я не хочу сразу морды крушить. Тут посторонних полно. Можешь как-нибудь так сделать, чтобы эти два брата-акробата закрыли глазки на то, что я к ним без билета зайду?
— Да без проблем! — чертёнок хрустнул костяшками пальцев и полетел вперёд. — Здравствуйте, солнышки.
— Вась, ты его видишь?
— Синего, мелкого?
— Ага. Прикол.
— Ты чё, робот?
— Не, мужики, я голограмма.
Лысый охранник ткнул в Шмыга пальцем:
— А чего палец сквозь тебя не проходит?
— Это новая технология. «Твёрдый свет» называется. Скоро дома из такого строить будут.
— А разговаривает за тебя кто?
Шмыга понесло:
— Оператор. Он в офисе сидит, тут неподалёку. Мне слова печатает, а я их говорю. По вайфаю передаётся всё.
— Прико-о-ол, — протянул волосатый охранник.
— А нас он как слышит? Откуда знает, на что отвечать?
— Так во мне камеры встроенные. Я вообще к вам залететь хотел, чтобы на девчонок посмотреть, которые в клетках танцуют, — перешёл к делу Шмыг. — Я в рекламе видел. Можно?
— У нас вход платный.
— Дык я тоже платный. Меня на мероприятия за большие бабки заказывают. А я к вам бесплатно заглянуть хочу. По приколу.
— Вась, можно его пустить?
— Ну а чё нет? Такой прикол.
— Давай, залетай, голограмма.
— Спасибо, мужики.
Шмыг нагнал успевшего протиснуться в клуб Данилу возле кнопки пожарной тревоги.
— Данила, ну нафига? Сорвёшь рубильник — начнётся визг, писк, народ разбежится. А прикинь, если демона у всех на глазах кокнуть! Тебя на руках носить будут. Станешь местным супергероем…
— Ага, а эти гады кучу народу перебьют в процессе.
— А это «эти гады»?
— На вот, потрогай амулет.
Данила протянул чертёнку металлический жетон, который его наниматели щедро наделили особыми силами.
— Ледяной, собака.
— Вот и я о том же. Я поспрашивал тут народ. Говорят, главный вон там сидит. Видишь, наверху? — Данила указал на круглое панорамное окно.
— Кучеряво живёт, гад. Может, всё-таки ломанёшься к нему через танцпол? Распихивая удолбавшихся подростков ногами… Я бы на это посмотрел…
— Обойдусь без этого как-нибудь.
Данила нажал кнопку, клуб пронзил какой-то на редкость мерзкий звук сигнализации, так что даже самые угашенные посетители бегом помчались на выход.
Зеленин, у которого с утра маковой росинки во рту не было, приготовился наконец пожрать как следует — Боря как раз сгонял на кухню и принёс рёбер и водочки. И вот только Зеленин принялся за еду, как раздалась пожарная тревога. Он выругался:
— Я же велел датчики в толчке поснимать!
— Дядь Саш, так мы вообще все датчики убрали. Только кнопки остались.
— Задницей кто-то тряс небось и задел. Не в службу, а в дружбу — сгоняйте туда, посмотрите, чего там. Если правда пожар — разрешаю потушить по-пионерски того, кто его устроил.
— Дядь Саш, тут это…
— Чего ещё, Боря?
— Предчувствие у меня поганое.
— Без маскировки, что ли, пойдёте?
— Ну, лучше так. А то в этой шкуре у меня совсем реакция ни к чёрту, про Захара я вообще молчу, — пожал плечами Боря и указал пальцем на напарника. — Он, когда бегает, в двух ногах запутаться может.
— Ладно… — Зеленин зачем-то сделал вилкой мудрёный финт, будто это вовсе и не вилка, а волшебная палочка была. — Борг, Зорг, явите себя.
Мордовороты-охранники тут же превратились в зеленокожих демонов с торчащими в разные стороны рогами.
Они выбежали из кабинета Зеленина в коридор, а потом раздался выстрел. Точнее, выстрела было два, но прозвучали они одновременно.
