нему. Пожаловаться можно было на кого угодно, включая меня. Но! Всегда это восхитительное слово, переворачивающее всё и вся с ног на голову. Пожаловаться-то мог, но любая жалоба должна была быть заверена феодалом. То есть мной. И без этой заверки её просто не принимали. Привет свободе слова и зачаткам демократии.
И так во всём. Наследником титула могли стать как сын, так и дочь. Женщина могла разъехаться с супругом по собственному желанию, и он не имел права её преследовать. Мало того, она могла запретить признание бастардов, и сам мужчина оказывался бессилен хоть как-то узаконить права своих детей или оставить им какое-то наследство. Зато в день свадьбы всё имущество супругов становилось общим, и женщина полностью теряла право что-то решать в своём поместье или обращаться в суд от своего имени. Но и тут имелись свои исключения.
Вчитываясь в сухие строчки судебных протоколов, я раз за разом вспоминала слова своего старого университетского преподавателя: «Закон — столб. Перепрыгнуть нельзя, обойти — пожалуйста». Так, для того чтобы сохранить власть в собственном феоде, женщине достаточно было выйти замуж за человека ниже себя по положению. Например, я, как баронесса, должна была бы в таком случае сказать «да» так называемому шевалье, аристократу, но без титула, а графине пришлось бы выбирать из баронов.
К счастью, титулов тут было не так уж много. Знакомые мне по фильмам баронеты, маркизы и виконты отсутствовали как таковые. По сути, система выглядела так: король со своим семейством, герцоги, графы, бароны и многочисленные шевалье. Различия между аристократами больше относились к бумагам и месту за столом. А на деле слово барона с достаточно длинной родословной имело куда больше веса, чем какого-нибудь скороспелого графа в третьем-четвёртом поколении. Всё решали родственные связи и личные обязательства.
Покопавшись в старых бумагах, я выяснила, что сама являюсь представительницей достаточно древнего рода, в прошлом роднившегося и с королями, и успокоилась. Этого должно было хватить, чтобы ко мне слишком настойчиво не лезли, а остальное королевство меня не интересовало.
В общем, я занималась с учителями, которых по зрелому размышлению выписала сразу троих, поджидала портниху, которая по закону подлости умудрилась куда-то укатить, и читала законы. Вполне подходящая жизнь для такого интроверта как я. И конечно, она не могла длиться долго. В этом конкретном случае всё опять испортил проклятый дракон!
— Почта, госпожа баронесса! — провозгласила Леона, гордо вступая в комнату с серебряным подносом наперевес.
— Я никому не писала, — проворчала я, неохотно откладывая приходо-расходную книгу. — Что там?
— Приглашение на светский вечер у вашего соседа.
— У дракона? — опешила я.
— Зачем дракона? — вытаращилась Леона. — У вас и нормальные соседи есть!
«Чёрт… Совсем с этой ящерицей ополоумела», — проворчала я себе под нос, забирая с подноса карточку.
Хм-м… Светский вечер, форма одежды — свободная. Приглашение на две персоны. И что с ним делать? Я бросила взгляд на часы. Так и есть. Опять засиделась с этими доисторическими книгами и опоздала к учителю этикета. Ладно… Сейчас наверстаем, раз уж тема урока имеется.
— Найдите мне наконец эту портниху! — прошипела я, резко разворачиваясь к двери.
Видимо, что-то такое было в моём голосе, потому что когда я закончила с учителем этикета, упомянутая портниха уже ждала меня в малой гостиной. Первое впечатление оказалось обнадёживающим: молодая девица с большой папкой бумаг подмышкой, в красивом, но не слишком пышном платье.
— Добрый вечер, — приветливо поздоровалась я. — Рада, что вы наконец приехали.
Но вместо ожидаемого расслабления девушка вдруг напряглась:
— Простите, госпожа баронесса, — поклонилась она. — Я должна была собрать эскизы. Иначе мне было бы нечего вам показать.
— Я имела в виду ваше отсутствие в городе, — ободряюще улыбнулась я.
— Отсутствие? — удивилась портниха. — Но я никуда не уезжала…
Настал мой черёд таращиться.
— Да?
— Да, госпожа баронесса. Как только приехала госпожа Борже, я тут же собрала…
— Понятно, — перебила я, сообразив, откуда ветер дует. — Покажите, что вы привезли.
Пока девушка раскладывала по столу многочисленные картинки, я на чём свет стоит ругала Леону. Опять она проявила ненужную инициативу. «Сначала часами уговаривала меня не связываться с «экспериментаторшей», а потом, значит, решила действовать. Нет… С этим надо что-то решать, — злилась я. — Выгнать бы её. Но кем заменить?!»
Заменять было некем. Точнее, может, и было кем, но большинство из работавших в замке слуг пока так и оставались для меня величинами неизвестными.
Отложив решение глобальных вопросов на потом, я сосредоточилась на эскизах. Но, увы, ничего интересного не увидела. Те же чрезмерно пышные юбки, узкие лифы и множество кошмарных оборок и бантиков.
— И чем это отличается от моды тридцатилетней давности? — не сдержалась я.
— Как можно, госпожа баронесса?! Это последние модели из столицы! Тридцать лет назад носили квадратные декольте с ужасными кружевами в виде цветочков…
— Такие? — прищурилась я, щёлкнув ногтем по одной из жутких розочек, окаймлявших вырез моего платья.
— Омг… — побагровела девушка, похоже, впервые за весь разговор подняв на меня взгляд.
Я неприлично громко расхохоталась, смутив её еще больше.
— Так всё… — кое-как сумела проговорить я, утирая выступившие а глазах слёзы. — Именно для этого я вас и пригласила эм-м…
— Алина. Алина Моне, — подсказала портниха.
— Алина… Я отсутствовала, а когда вернулась домой, в моём распоряжении оказались только вот такие наряды. Мне, в общем-то, всё равно. В столицу я не собираюсь, у меня хватает дел в баронстве. Да и следить за модой попросту не успеваю. Но положение обязывает. Поэтому вы здесь.
— Я всё понимаю, госпожа баронесса, — склонила голову девушка. — Здесь последние модели…
— Эти «последние модели» меня не интересуют, — покачала головой я. — У меня очень активный образ жизни. А вот в этом передвигаться можно с большим трудом, — мой палец упёрся огромные юбки на одном из рисунков. — Впрочем, кое в чём вообще невозможно передвигаться. Я же не лошадь, чтобы на меня надели шоры!
Я постучала ногтем по изображению странной конструкции: гибрид чепчика, плавно переходящего в воротник. Впечатление было такое, что на голову нарисованной женщине надели канализационную трубу, к тому же заметно сужавшуюся к концу.
— Что вы можете мне предложить такого, — помолчав с минуту, продолжила я, — чтобы мне было удобно жить, и в то же время
