нарушить никто из присутствующих. Даже циничный Бакинец молчал и почему-то сосал палец. Заметив это, Аталай мстительно прошипела:
– Вы что, в детство впали, кровосос проклятый? Высосете через пальцы все мозги. Они и так у вас… просят прибавления.
Бакинец вытащил палец изо рта и поднял вертикально вверх перед ее носом. Та зло фыркнула.
– Так-так… – многозначительно протянул Прилизанный. – Сплошной криминал. Там режут, тут режут… Мне, конечно, понравилось, как вы заманили вражескую силу в западню и расправились. Многим нашим кадровым офицерам не помешало бы приобрести ваш тактический боевой опыт…
Но вы тут рассказали много того, чего не должны были рассказывать, раз это натворили. Кто вам дал право уподобиться врагу и творить беспредел? Я имею в виду… – он немного замялся, – расстрел этого несчастного изверга. Хотя, должен признаться, что лучшей доли он и не заслуживал… Но это не дает вам право уподобляться ему, понимаете? Убили одного без суда и следствия, другому отрезали уши! Отпустили врага по какой-то ментальной логике, самолично меняете военнопленных… Все это называется, кроме всего прочего, преступление против человечества, вы понимаете? По вам и вашим товарищам Гаагский трибунал плачет!.. Господи, хорошо, что тут не прямой эфир, – он обратился к Кахраману Зопаеву, усиленно кивающему головой на каждое его слово. – Вы представляете, что было бы, если об этом узнала мировая общественность?
– Это было бы для нас несмываемым позором! – браво выпалил Зопаев.
Наступила тишина, которую нарушала лишь какая-то назойливо жужжащая муха. Ганмурат хоть и смотрел на Прилизанного, но ясно было, что его не понимал или просто не слышал. Он мысленно все еще находился в событиях четвертьвековой давности и все заново переживал.
– У вас есть кто-то, который имеет отношение к военной службе? – вдруг обратился к Прилизанному Арзуман.
– У меня сын служит в армии, – гордо ответил чиновник.
Тот усмехнулся.
– Это, конечно, похвально, раз он все-таки служит при таком важном папе, – спокойно, но, не скрывая иронии, высказал бывший войсковой разведчик. – Да вы просто патриот, если сравнить вас со многими нашими власть имущими… Хотя я уверен, что ваш отпрыск выполняет воинский долг не на позициях перед противником, где чуть ли не каждый день война косит простых пацанов, а где-нибудь в теплом местечке, в Баку.
– Что вы хотите сказать? – гневно, но заметно покраснев, пробубнил Прилизанный.
– А то, что интересно знать, как вы запели бы, если на месте братьев Ганмурата в руках этого садиста оказался ваш сын и он расписал бы ремнем его белоснежную, изнеженную кожу и переломал досками его кости? Или полоснул ножом по его откормленной шее, или отрезал бы уши? И как вы поступили бы, если после этот изверг попался в ваши руки?
– Прекратите! – еле выдавив из себя, прохрипел резко побледневший Прилизанный. – Слышите?.. – несколько капель крупного пота появились на лбу представителя власти, и это явно не было результатом повышения комнатной температуры. – Это демагогия!
– А я знаю, – торопливо влез в диспут Бакинец. – Он, как добропорядочный гражданин цивилизованной страны, вызвал бы участкового по месту жительству и сдал бы садиста правоохранительным органам. А после сел бы за свой полированный столик и написал жалобу в Гаагский трибунал.
– Что ты болтаешь? – храбро взвизгнул на него Зопаев, брызгая слюной из-под мерзких усов.
– Интересно, как поступил бы ты, Зопаев? – продолжал вершить допрос с пристрастием Арзуман Алиев.
– А никак, – ухмыльнулся вновь Бакинец. – У него мозг запрограммирован не думать, а исполнять. В соответствии с фамилией13.
– Такие родного папу могут сдать, как Павлик Морозов, – бесстрастно согласился Длинный ветеран.
– Спросите меня, что я сделал бы? – тут подал голос Ветеран в тельняшке, тщетно ища глазами, у кого стакан еще не пуст. Не найдя, разочарованно стукнул по столу и со смаком начал фантазировать:
– Сначала заткнул бы лезвие, к которому подключен провод в его задницу, после другой конец засунул бы в розетку…
– Ой, мама! – закричала в ужасе Аталай, прижимаясь к Ганмурату.
– Он спутал вражескую задницу с кружкой чифиря, – ехидно прокомментировал Бакинец. – Эй ты, уголовник, не пей больше, ты дошел до кондиции.
– Ты это мне! – в бешенстве взревел оппонент, явно задумывая очередное преступление.
– Дяденьки, хватит! – в испуге закричала Аталай. – Лучше давайте узнаем, что стало после с героями рассказа Ганмурат бека. Неужели вам не интересно?
– Точно, – торопливо поддержал ее я, также пытаясь упредить очередную потасовку пьяных ветеранов. – Есть ли продолжение этой истории, Ганмурат бек?
Древний Огуз как бы очнулся. Еще раз, наверное, прокрутив вопрос в застывшем в воспоминаниях мозгу, он тяжело вздохнул и продолжил:
– Не знаю, как это получилось, но через некоторое время снайпершу отпустили. Мне комбат сказал. Он долго укорял меня за то, что я не дал с ней расправиться на месте. Я же тогда окончательно убедился, что в Баку бардак, раз человека, на счету которого восемь жизней наших ребят, взяли и вот так просто отпустили…
А может, не просто отпустили? Может, это Ашот постарался? Кстати, он засветился в Грузии, в селе Садахло. Мой дальний родственник, проживающий в этом селе – Нугзар, как-то засек его в окружении каких-то важных людей из Баку… Так или иначе они исчезли в одно и то же время. С отрезанными ушами Ашот вряд ли в Армению вернулся бы. Наверное, к ней подался. Ну и пусть. Скажу честно, камень с души свалился.
– А его настоящая жена? – с дрожью в голосе спросила впечатлительная Аталай.
– Карина?.. Мне передали, что она закрыла домик на замок и с обоими детьми перебралась к родителям… – Ганмурат вытащил трубку и, не торопясь, начал заправлять табаком. – Правда, перед этим я отправил ей весточку…
Он с наслаждением пустил кольца дыма в потолок и продолжил:
– Не вдаваясь в подробности, я объяснил ей, что, хотя муж ее жив и относительно цел, но больше она его не увидит. Так распорядилась судьба, наказывая тех, кто, растоптав хлеб и соль, предал ближнего. Что на чужом горе счастье не построишь и в чужом гнезде своих птенцов не вырастишь. И чтоб она сообщила всем соседям. Всем, кто нас помнит:
– Мы еще вернемся!..
Опять тишина. Жужжание мухи. Бульканье водки в горле Режиссера… Интересно, долго ему осталось до цирроза печени. Мне его стало жаль. Видимо, не только мне.
– Хватит пить, идиот, – прошипел Оператор, ущипнув его, – хотя бы доживите до гонорара, который мне обещали.
Тот поперхнулся и брызнул недопитой жидкостью на только что отполированное кремами лицо отечественной плей-герл, который взвизгнув от досады, чуть не выцарапал Режиссеру глаза. Бакинец хихикнул.
– Семейная идиллия…
– Тьфу! – это
