Книга Страж червонной дамы - Владимир Прягин

Бандит замолчал, затравленно покосившись на графа.

Пётр подумал — вот, кое-что уже проясняется. Именно граф был главной целью атаки. Его, судя по всему, хотели похитить. Но зачем колдуну убивать при этом Зарницыну? Как свидетельницу? Нет, что-то не сходится…

Анфиса закончила перевязку. Её отец и Пётр помогли бандиту подняться, подволокли его к «барракуде».

— Вы — за руль, пожалуйста, граф, — сказал Пётр. — Госпожа Зарницына, вы тоже впереди. Я и Анфиса с пленником — сзади.

Граф не стал возражать, однако заметил:

— Вы хваткий юноша. И патроны у вас — из тех, что не купить в оружейной лавке, даже в самой престижной. Сдаётся мне, вы не совсем финансовый консультант…

— Так и есть, — сказала Зарницына. — Он мой телохранитель. Да, признаю — я вам соврала. Прошу извинить. Но это моё враньё по итогу спасло нам жизнь.

— С одной стороны, в этом есть резон, — сказал граф, садясь на место водителя. — И я, безусловно, благодарен Петру. Но всё-таки получается, что вы, сударыня, заранее знали о готовящейся атаке. И не сочли необходимым предупредить меня. Это поставило под угрозу в том числе и жизнь моей дочери.

— Ничего конкретного я не знала. Мне просто дали общий прогноз, который меня тревожил. Я приняла меры.

— Обращение к услугам тень-стража — это не просто мера предосторожности. Это нечто серьёзнее.

— При всём уважении, ваше сиятельство, — сказала Зарницына, язвительно выделяя титулование, — покушение произошло на вашей земле. У его организатора — счёты со «здешним главным». А меня попутно чуть не прихлопнули, словно муху. По-моему, это не та ситуация, где я должна оправдываться…

— Давайте отложим выяснение отношений, — вмешался Пётр. — Сейчас нам следует убраться с холма.

— Вынужден согласиться, — ответил граф и завёл мотор.

Пётр вновь обратился к пленнику:

— Откуда колдун узнал, что мы будем именно здесь и именно в это время?

— Я без понятия… Хотя он весь мозг нам прокомпостировал — надо, мол, управиться быстро… По минутам всё расписал…

Это заявление не понравилось Петру совершенно. Он сказал:

— Граф, кто-то из ваших людей, похоже, вас предал. Слил информацию колдуну — время и место встречи… И да, я почти уверен, у вас уже есть догадки — кто он вообще такой, этот мститель-колдун? Надеюсь, в усадьбе вы сообщите детали — если не нам, то хотя бы полиции…

Граф нервно дёрнул щекой, но отвечать не стал. «Барракуда» разминулась с подбитым «кракеном» на неширокой грунтовке, сползла с вершины холма и двинулась под уклон, к винограднику.

Колдун остался по другую сторону взгорка. Преследовать их он так и не решился, судя по отсутствию резких колебаний в пси-фоне. Но грозовое напряжение почему-то не исчезало.

Пётр сосредоточился, пытаясь сообразить, что он упустил.

Да, пленник сказал немало…

И его показания наверняка помогут выйти на колдуна…

Но было что-то ещё…

Некая обмолвка, которая могла пригодиться прямо сейчас…

Во-первых, колдун из местных, но долго пробыл на материке…

Во-вторых, имеет на графа зуб…

Нет, это всё не то…

Своих подручных колдун заставил ходить по струнке. Он «больной на всю голову» и к железу не прикасается…

Стоп!

Как он ездит на мотоцикле, не прикасаясь к металлу? Ладно, перчатки. Но, по утверждению пленника, на железо колдун «даже смотреть не хочет». Вряд ли человек с таким бзиком оседлал бы металлическую конструкцию.

Да, но если колдун — не мотоциклист…

Пси-фон скрутился в мощнейшем спазме.

Раздался грохот.

За мгновение до этого Пётр выбросил вперёд руку — хотел толкнуть сидящую перед ним клиентку, убрать её с траектории выстрела.

Однако сам уже понял — поздно.

Время замедлилось, но он всё равно не смог бы опередить пулю, которая подлетала к виску Зарницыной.

Глава 6

Замедленная съёмка превратилась в стоп-кадр — и Пётр тоже застыл в нём, словно зацементированный.

Ладонью он касался плеча клиентки. Она смотрела вперёд, а пуля висела возле её правого уха. Слева от неё за рулём оцепенел граф. На заднем сиденье рядом с Петром превратились в два изваяния бандит с Анфисой.

Судя по траектории пули, стреляли спереди-справа, из виноградника. Но Пётр сейчас был не в состоянии даже повернуть голову, чтобы разглядеть, где именно затаился стрелок.

Картинка вокруг была сверкающе-яркой, как на открытке. Оранжевый виноградник с вкраплениями красного и зелёного, белоснежные облака на лазурном небе, солнечный блик на капоте автомобиля. Бордовая крыша графской усадьбы далеко впереди. Лиловый горизонт ещё дальше. Прозрачно-чистый простор, наполненный сентябрьским воздухом.

Пётр жадно смотрел, стараясь впитать всё это, перенести в собственную память, поскольку знал — осталось недолго.

Мир вокруг стал тускнеть, словно выцветала нарядная фотография. Краски утрачивали сочность и блеск, изображение теряло контрастность. Линия горизонта смазалась, и оттуда пополз белёсый туман. Он растворял в себе не только предметы и их цвета, но и, кажется, само время. Секунды теряли смысл, не желали складываться в минуты — но Пётр помнил, что они существуют, а потому вёл мысленный счёт, фиксируя их в собственной памяти.

Поглотив виноградник, туман окружил машину. Солнечный свет померк. Силуэты людей размылись и стёрлись. Пётр больше не видел их, но чувствовал под ладонью плечо Зарницыной. Напоследок тускло блеснула пуля, а затем и она исчезла в бесцветной мути.

Тогда он пошевелился.

Это получилось с трудом. Тело слушалось неохотно, и даже мысли буксовали в извилинах. Собственно говоря, он не был уверен, является ли его копошение здесь некоей объективной реальностью или всё происходит лишь в его голове. Но видимые барьеры теперь отсутствовали, и разум кое-как согласился — да, движение вновь возможно.

И если брать субъективные ощущения, то Пётр уже не сидел в машине, а стоял, окутанный туманом, вместе с Зарницыной на какой-то пустой площадке размером с аэродром — а может, и больше.

Наклонившись к спутнице, он шепнул:

— Не бойся. Я тебя выведу.

Она вздрогнула и прижалась к нему. Он приобнял её, чтобы успокоить, потом взял за руку и повёл за собой.

Шагов здесь не было слышно. Определить направление тоже не представлялось возможным — за неимением ориентиров. Лишь интуиция вела его сквозь мутную хмарь.

Однообразие утомляло, лишало сил. Думать ни о чём не хотелось, мысли развеивались, воспоминания блёкли. Чтобы заполнить пустоту в голове, он продолжал отсчитывать про себя секунды, складывать их в минуты — эта иллюзия времени казалась необходимой.

Впереди в тумане возникли смутные тени, соединились во что-то более или менее узнаваемое. Это напоминало забор с калиткой, за которой угадывался дом. Но стоило шагнуть ближе, как контуры потускнели и пропали бесследно.

Он