Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
с парчовым навесом и с золотыми мягкими подушками.
Бепи задумался. В самом деле, как это просто! И как обрадуются бабушки, когда он вернется таким знатным и богатым господином, что по ночам перед ним будут бежать черные люди с кольцами на носу и освещать ему дорогу факелами. И он отблагодарит барийских женщин за их заботливость. Всем им выстроит дворцы, подарит красных птиц с желтыми крыльями, а Пеппине сверх того – белого слона, чтобы она на нем ездила за водою к городскому фонтану и за мясом на рынок. Антонио – ее мужа – он сделает генералом, старого нищего Симоне – никак не иначе, – кардиналом, чтобы он носил большую алую шляпу с кистями и длинное по самые пятки красное платье. Церковные мальчики будут всякий раз провожать его после мессы с зажженными восковыми свечами в руках. Бепи под влиянием этих мечтаний начал даже задумываться.
– Что с тобой? – добивались бабушки.
– Ничего… Вот я скоро вам дворцы настрою. Гораздо лучше нашего муничипио[13].
– Милый малютка, – восхищались те, подбрасывая его на руках.
– А тебе слона подарю. И на слоне золотую клетку. А в клетке бархатные подушки.
– Ну, с меня довольно и молочной козы, – смеялась Пеппина, – а то моя Гриджиа постарела.
Даже во сне бредил ребенок о чудесах старого Симоне.
– Так ты, говоришь, платком махнуть?
– И сейчас лодка с парчовым балдахином – таким как на похоронах?
Он ни за что бы не уступил малейшей подробности.
– Именно. И в лодке вот этакие тюрички с шоколадными конфетами и мятными леденцами.
Это было уже выше сил маленького Бепи. Услышав о тюричках с шоколадом, он подозвал Пепу.
– Убежим, Пепа.
Та даже не спросила «куда». Доверчиво протянула ему ручку, чтобы тот вел ее.
Мальчик, как обыкновенно, двинулся вперевалочку, крепко держа сестру. Спустился со ступеней базилики, утонул на минуту под темным сводом со «св. Николаем» старого греческого письма и вынырнул на свет Божий в узенькой улочке, где направо и налево их бабушки торговали фруктами, луком, каштанами и всякими печеньями, от одного запаха которых пробивала слюна.
– Здравствуйте, дети!
– Бепи с Пепой! – слышалось отовсюду. – Идите сюда, вот вам яблок.
– Не хотите ли горячих каштанов? Пасты… Груш… Винограду… Сухой рыбы?
Бепи и Пепа улыбались во все стороны, брали и каштаны, и груши, и пасту, и виноград, и сухую рыбу. Наскоро глотали всё это – торопясь подальше. И пока тянулись и ломались коленами узкие улицы старого города, Бепи и Пепе то и дело приходилось отзываться на тысячи приветствий. Их окликали из окон, с балконов, с крыш, снизу – из подвалов, точно из – под земли, откуда те же бабушки узнавали их по четверке толстых, хорошо обутых ножек. Даже аптекарь (слывший свободным мыслителем и не веривший ни в сон, ни в явь), и тот улыбался им:
– Эй вы, близнецы св. Николая… На – те вам!
И швырял им леденцы, помогавшие и от кашля, и от желудка и от… дурного глаза! Ибо, в качестве настоящего итальянца, аптекарь, не признававший ни Бога, ни черта, ни сна, ни яви – в то же время свято верил в дурной глаз, в ворожбу и в заговор. Останавливаясь на каждом шагу, дети скоро почувствовали себя усталыми. Как раз попалась площадка с мраморным лобным местом[14]. Некогда тут рубили головы преступникам и привязывали их для правежа к мраморному столбу. И, должно быть, и тех и других было не мало, потому что как мраморный столб, так и мраморная площадка стерлись в достаточной степени.
– Ты знаешь куда мы? – спросил Бепи Пепу.
– Куда? Довольно того, что ты знаешь! Ты веди, а я с тобой пойду.
– Скоро мы сядем в золотую лодку на желтые подушки и будем есть шоколад.
– С орехами? Которым бабушка Анна угощала нас после ярмарки?
– Нет, гораздо лучше… с… с… – Бепи затруднялся придумать что – нибудь особенное. – С петушьими гребешками и потрохами.
– Разве это хорошо?
– А еще бы! Чего же лучше?
– Ты ел?
– Нет, не ел!
Посидели, посидели, отдохнули… «Ну, пора в дорогу!», встал Бепи. Еще несколько минут они шли по старому городу и скоро перед ними раскинулись прямые и широкие улицы новых кварталов.
Здесь уж никто им не кричал «здравствуйте, Бепи и Пепа», и Бепи с Пепою беспрепятственно добрались к песчаным отмелям, сиявшим сегодня под щедрою ласкою весеннего солнца.
– Где золотая лодка?
– А вот погоди, Пепа! Сначала большой пароход покажется, а там и золотая лодка будет.
– A шоколад с потрохами?
– В золотой лодке.
– И подушка?
– Да, под балдахином.
И дети, взявшись за руки, весело бежали уже по пустынному берегу.
XIII
Они еще никогда не выходили из города.
Боже мой, как велик Божий мир и как малы они сами! Пожалуй, нисколько не больше маленьких крабов, что возятся тут же в горячем песке у прибоя неугомонных волн. Голубая Адриатика, золотые пески и вдали зеленая кайма садов. Сверху синее – синее небо. И куда не взглянешь, всюду нет конца и начала. Бесконечность над землей, бесконечность в море. Посреди этой бесконечности карабкаются по желтым отмелям крохотные странники в детских поисках чудесного, хотя самое чудесное было вокруг.
Пустынные волны, пустынные берега, пустынное небо! Ни одного челнока налево, ни одной души направо, ни облачка вверху. Зелень, золото и лазурь, но сколько в них оттенков, какая теплота и разнообразие тонов в каждой складке волны, в каждой неровности берега, в каждом дереве садов, далеко отошедших от соленого дыхания Адриатики. Шли – шли дети и разумеется за ручку, с полною уверенностью, что вот сейчас покажется волшебный пароход на голубой воде и пошлет за ними золотую лодку под парчовым балдахином. От их маленьких толстых ножек во все стороны разбегались крабы. Подымаясь на дыбки, грозили неведомому, но страшному врагу, маленькими клешнями. Кое – где они целыми кучами кишмя кишели над выброшенными прибоем и умиравшими под солнцем «сепиями»[15]. Каких только не выкинуло сюда это лазурное море раковин! И длинные, как сигары, и завившиеся спиралью, и разогнувшие розовые толстые губы, и точно шарики, и Бог весть, что еще!
– Ну, что же? – остановилась Пепа.
– Погоди… Не сразу все!
– Да ты наверное знаешь?
– Еще если мне сам Симоне рассказывал об этом.
– Под золотыми балдахинами?
– Да. С страусовыми перьями.
– И с шоколадом?
И успокоенная крошка царапалась дальше.
Прогулка, впрочем, была совсем не утомительна. Волны, смочившие песок, сделали его твердым как паркет, и детские ноги
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
