французскими женщинами, и мечтала однажды съездить в Париж. Этот город был для нее олицетворением элегантности.
Когда Мириам заболела и ей стало трудно дышать, ее стиль в одежде сильно изменился. На смену темно-синим шелковым блузкам, бежевым юбкам и жемчугу пришли бесформенные кофты. Ее единственной целью стало согреться. Она дрожала даже на солнце. Выходя в сад, Мириам надевала куртку и подставляла лицо солнцу, будто говоря: «Я тебя не чувствую!»
— Я только не понимаю, Мириам, почему ты не рассказала мне про Индию, — произнес Артур вслух. — То, что произошло в доме Мехра, конечно, прискорбно, но тебе стыдиться совершенно нечего.
К окну подлетела сорока, присела на подоконник по ту сторону окна — и похоже, уставилась на браслет. Артур постучал по стеклу, чтобы прогнать птицу. Он прижал шкатулку к груди и принялся внимательно рассматривать шармы. Цветок был сделан из четырех камней разного цвета с жемчужинкой в центре. На палитре шесть капелек эмали изображали краску, а сбоку была крохотная кисть. Тигр скалил острые золотые клыки. Артур вновь посмотрел на часы. До ужина оставался еще час и сорок пять минут.
Будь он дома, к этому времени уже поел бы. Они с Мириам всегда ужинали ровно в половине шестого, и Артур соблюдал эту традицию. Пока Мириам готовила, он накрывал на стол. После еды Артур мыл посуду, а она вытирала. Этот ритуал не соблюдался только по пятницам — в «день фастфуда», когда они усаживались перед телевизором и ели фиш-энд-чипс прямо из пластиковых контейнеров. Артур прилег, закинув руки за голову. Без Мириам и еда стала не такой вкусной.
Чтобы убить время, Артур принялся строить планы на завтрашний день. Вряд ли ему удастся позавтракать и выпить чаю в обычное время. Он достал листок, на который выписал расписание поездов, и стал изучать его. Представил себе, как лорд Грейсток при встрече протянет ему руку, будто старинному приятелю. Затем попытался представить себе Мириам, опустившуюся на колени в пыли, играющую в шарики с индийскими детьми. Это оказалось трудной задачей.
Прошло всего десять минут, поэтому Артур взял пульт от маленького телевизора, не очень надежно закрепленного на стене, включил его, попереключал каналы и погрузился в последние двадцать минут очередной серии о лейтенанте Коломбо из полиции Лос-Анджелеса.
Люси и черепаха
Стоя на пороге родительского дома, Люси Пеппер разглядывала окно своей комнаты. Каждый раз, когда она возвращалась сюда, дом казался все меньше и меньше. Когда-то он представлялся ей таким просторным — они с Дэном носились вверх и вниз по лестнице, а папа с мамой сидели в гостиной и читали. Они всегда были неразлучны, как те две фарфоровые собачки, которых ставят друг напротив друга на каминной полке.
И отец, всегда казавшийся таким сильным и стройным, будто стал ниже ростом. Прямая спина ссутулилась. Темные волосы, которые она так любила ерошить, стали седыми и жесткими. Все произошло так быстро… Детство прошло, уже не убедишь себя, что родители будут рядом вечно.
Единственное, чего Люси хотела в жизни, — стать матерью. Еще в раннем детстве, играя с куклами и воображая себя их мамой, она представляла себе, что когда-нибудь у нее будут двое своих детей. Девочка и мальчик, две девочки или двое мальчиков, не важно. Сейчас ей тридцать шесть, и давным-давно пора бы обзавестись детьми. Одна из одноклассниц, как Люси узнала благодаря Фейсбуку, уже бабушка. Как же хочется ощутить на своих щеках поцелуи теплых детских губок!
Наверное, странное желание для современной женщины. Мечтать нужно о карьерных высотах, о возможности путешествовать по миру. Но Люси хотелось быть похожей на собственную мать, Мириам, которая была счастлива, воспитывая своих детей. Они с отцом были идеальной парой. Никогда не ссорились. Смеялись шуткам друг друга и держались за руки. Люси, когда была моложе, даже стеснялась этого: папа и мама идут обнявшись, словно влюбленные подростки. И только когда она сама начала встречаться с мужчинами и не нашла никого, кто, переходя через дорогу, заботливо обнял бы ее за талию, прижал бы к себе, как драгоценность, Люси поняла, как повезло ее родителям. Она, конечно, в защите не нуждалась, у нее был коричневый пояс по карате, но вот самого ощущения защищенности ей не хватало.
Ее брат Дэн, напротив, никогда не проявлял интереса к отцовству. Он обустраивался и строил свой бизнес в Австралии. То, что у них с Келли с первой же попытки получились двое замечательных детишек, казалось Люси несправедливым. Дэну всегда просто везло, а ей все давалось с трудом, будь то семья, работа или отношения с отцом.
Ночью, лежа в постели, Люси представляла себе идеальную жизнь — вот она в парке, рядом муж и дети, они смеются и качаются на качелях, и, конечно, мама, — с упаковкой влажных салфеток и поцелуем наготове, если кто-то разобьет коленку.
Но мамы рядом нет, и уже никогда не будет. Она не сможет обнять внуков, которых Люси еще не родила.
Люси работала учительницей начальных классов, и недавно, глядя на мам, забирающих детей из школы, поняла, что они в большинстве своем моложе ее. Она скривилась, подумав, сколько времени угробила на Энтони. Он настоял на том, чтобы еще раз провести отпуск за границей, а потом Люси сможет выкинуть противозачаточные таблетки. И прежде, чем заводить детей, надо купить новый диван. У них были разные приоритеты в жизни.
Люси все равно перестала принимать противозачаточные, ничего ему не сказав. Она поняла, что в этой ситуации надо отбросить привычную осторожность и действовать. Иначе Энтони и в пятьдесят лет будет продолжать размышлять, пора завести детей или стоит еще подождать. Через несколько недель Люси была беременна, а спустя несколько месяцев — уже не была.
Теперь Энтони не было рядом, как и мамы. И мечты о семье испарились, как нечаянно разлитые духи.
Люси до сих пор не могла себе простить, что не была на похоронах мамы. Что она за дочь после этого? Кусок дерьма, а не дочь. Должна была прийти и попрощаться. Но это было невозможно. Она даже не смогла ничего объяснить отцу. Написала записку и просунула под дверь:
Прости, папа. Я не могу это перенести. Попрощайся с мамой за меня.
С любовью,
Люси
После чего снова забралась в постель и не вставала еще неделю.
Отец жил строго по графику. Его день был расписан по минутам. Когда Люси навещала его, она чувствовала, что
