этом «богемном типе» угрозу для чести ее внучки, но и вполне искренне опасалась, как бы он в конце концов не исчез, прихватив с собой столовое серебро.
Надо сказать, что Тоти и Пилу тоже не слишком обрадовались, когда спустя несколько дней Вадим снова объявился на пороге их квартиры. Его неглаженные брюки и нестриженные патлы были лишь двумя из многих других свидетельств не в его пользу. Но самым главным возражением родителей было то, что он не имел постоянной работы. Сей факт тотчас поставил его за рамки каких бы то ни было планов относительно будущего их дочери.
Однако у Брижит имелись свои собственные представления о жизни, и, к великой досаде родителей, Вадим зачастил к ним в дом. Пятнадцатилетняя Брижит, по уши влюбившаяся в Вадима, неизменно натыкалась на непробиваемую каменную стену, которую родители возвели вокруг нее, дабы оградить от притязаний этого старшего ее по возрасту, вкусившего жизнь и поэтому, весьма опасного субъекта.
Узнав о том, какие идеи он вкладывает в ее впечатлительную голову — всю эту дребедень о кино, экзистенциализме и сексе, — Тоти и Пилу имели все основания заподозрить Вадима в соответствующих намерениях. Их старшая дочь отказывалась прислушиваться к родительскому мнению, наивно полагая, что способна без их помощи строить свои отношения с назойливым кавалером. Неудивительно, что в воздухе запахло крупным скандалом.
Особенно беспокоило Брижит то, что Тоти и Пилу каким-то образом всегда были в курсе происходящего. Вскоре она убедила себя, что всякий раз, когда родители возражали против присутствия Вадима, происходило это потому, что Мижану успевала наябедничать на сестру, выбалтывая за ее спиной родителям все секреты.
Например, когда Вадим впервые поцеловал Брижит, — а произошло это в метро, — Тоти уже буквально в считанные часы знала о случившемся, и Брижит была уверена, что здесь не обошлось без двурушничества Мижану.
Спор продолжается и по сей день — донесла Мижану или нет родителям насчет Брижит и Вадима. Порой дело доходит до того, что у сестер начинается по этому поводу истерический смех.
В наши дни Мижану готова признать, что, пожалуй, действительно проболталась родителям кое о чем. Правда, она категорически отрицает, что наябедничала Тоти о происшествии в метро. По ее словам, все большие секреты она неизменно оставляла при себе.
«Вадим был просто чудо, — говорит Мижану. — В моих глазах он был неподражаем. И всегда был добр и участлив ко мне. Я помню, как его страшно заинтриговала моя комната, потому что она была современно обставлена, в отличие от комнаты Брижит, обстановка которой была более консервативной. А еще я отчетливо помню, что между ними было много такого, о чем я даже не смела заикнуться родителям».
Например, однажды днем, придя домой после школы, Мижану к своему замешательству обнаружила, что ее сестра и Вадим — и тут Мижану делает паузу — «как бы вам сказать — являют собой типичную парочку влюбленных».
В 15 лет Брижит объявила родителям, что они с Вава собираются пожениться. Услышав подобное заявление, Пилу и Тоти были не просто шокированы. Им ничего не оставалось, как назвать эту помолвку «минутной глупостью». Родители призвали дочь призадуматься о том, что в мире, помимо брака, существуют и другие серьезные вещи. Им хотелось, чтобы она сначала получила свой «baccalauréat», аттестат зрелости.
Они надеялись, что она продолжит занятия балетом. А еще они выдвинули условие, что не услышат от нее ни слова о замужестве, пока ей не исполнится 18 лет. Воспитанные в старомодном духе, они считали брак серьезным и необратимым шагом. Не говоря уже о том, что избранник их дочери совсем ей не пара.
Брижит отказалась выслушать уверения Вадима, что все будет прекрасно. Влюбленные начали регулярно встречаться в квартире приятеля Вадима, Кристиана Маркана, в доме № 15 по улице Бессано, что в двух шагах от Елисейских полей. Брижит настаивала, чтобы они с Роже безотлагательно сочетались браком. Вадиму приходилось вечно заверять ее — как, впрочем, и ее родителей — в своей любви к ней. Правда, одна только Брижит была готова верить его словам.
Если же им не удавалось встретиться — обычно это бывало тогда, когда родители не отпускали ее из дому, одновременно отказываясь пустить на порог Вадима, — влюбленные писали друг другу письма, причем Брижит неизменно ставила подпись «Софи».
Вполне понятно, что Пилу и Тоти прикладывали неимоверные усилия, чтобы уберечь дочь от шага, который в их глазах представлялся чудовищной ошибкой. Правда приходится признать, что Пилу в своих стараниях зашел слишком далеко — как-то раз он даже пригрозил Вадиму пистолетом.
Пилу в ящичке над рабочим столом втайне от всех хранил револьвер, и когда однажды вечером к ним домой нагрянул Вадим, отец пригрозил, что не задумываясь воспользуется оружием, если только кавалер посмеет посягнуть на честь его дочери.
Тот факт, что Вадим каким-то образом умудрился пережить эти годы, служит лишь еще одним подтверждением, что Мижану умела держать язык за зубами. «Поверьте мне, револьвер Пилу не возымел ровным счетом никакого воздействия», — вспоминала сестра знаменитой актрисы.
Столь же призрачным казалось и туманное обещание родителей дать разрешение на замужество дочери, когда той исполнится восемнадцать.
Брижит обвинила отца, что он «старомодный тип из эпохи динозавров». Однако Пилу с Тоти стойко держали оборону, не желая сдаваться.
Через несколько месяцев после того, как Пилу пригрозил Вадиму револьвером, отношения сторон накалились до предела. Вадим собирался на несколько недель в Ниццу — ему требовались тишина и спокойствие, чтобы завершить работу над сценарием, — и он зашел к Брижит попрощаться. Она объявила ему, что оба ее родителя пребывают в «своем коронном настроении»: «Тебе больше не видать своего Вадима» — и у нее произошел с ними серьезный разговор. Вадим попытался заверить ее, что все будет хорошо, но Брижит чувствовала себя подавленной, словно она потерпела поражение.
Вечером того же дня, уже в поезде, рассказывает Вадим, на него нахлынула неведомое доселе чувство. «Я сразу не понял, что это такое. Я еще не знал, что это значило». Когда поезд сделал остановку в Ля-Рош Мижен, он едва не бросился из вагона, чтобы позвонить ей. Спустя неделю Вадим получил письмо, и ему стало ясно, откуда взялось это дурное предчувствие.
Мижану вбила себе в голову, что непременно хочет увидеть Париж в ночных огнях. Надо сказать, что остальных членов семьи подобная идея совершенно не интересовала, но 12-летняя Мижану добилась своего — Пилу и Тоти сдались.
Брижит, которая чувствовала себя несчастной и покинутой, отказалась присоединиться к их компании.
Вот почему родители и Мижану
