Я подняла с земли платье и принялась одеваться. Конь больше не метался, просто смотрел на меня, силясь то ли понять что-то, то ли сказать.
— Прощай. – Сил на большее не хватило. Мне хотелось, сказать, что жаль. Но зачем ему моя жалость на пороге смерти? Я затянула завязки платья и медленно пошла прочь. Стоило скрыться за могучими деревьями, как по лесу волной пронеслось лошадиное ржание. Ветер ударил мне в спину, разметал всю соломенную храбрость. Я бросилась бежать. Прочь из леса, подальше от жуткого озера. Быстрее, быстрее к людям, к огню, к свободе! Я неслась, не разбирая пути, ветви хлестали лицо, сучья рвали платье, коренья выныривали из земли, норовя опутать ноги. Несколько раз я падала, раня руки. И только внутреннее желание жить поднимало меня и гнало вперед. Наконец лес отступил, и я вынырнула из его тьмы навстречу восходу.
На опушке меня ждала болотная ведьма.
— Хорошая работа, девочка, — проскрипела старуха. – Келпи не сможет разорвать сеть. Долгой и мучительной будет его смерть. Ну и поделом паршивцу.
У меня не было сил спорить с ней или соглашаться. Я устало провела ладонью по лицу. Матушка Фитжел хищно сощурилась.
— Что ж, теперь поговорим об оплате. За ту помощь, что я оказала, ты мне отдашь свою молодость. — Ведьма вытянула узловатую руку вперед, тень от ее пальцев удлинилась и поползла ко мне.
Я неистово замотала головой и отступила на шаг. В спину уперся лес.
— Нет, нет, нет, — хотелось кричать, но выходило лишь жалкое блеяние.
— Дааа, – довольно протянула старуха. — Ты сама озвучила, что заплатишь даже самую высокую цену. Я по законам сейда предложила тебе исполнить любое желание. Понимаешь любое. Но ты выбрала инструмент, а не результат. И теперь я в своем праве.
Крик все же вырвался из моего горла, но он утонул в старушечьем смехе.
***
В темном углу грязной таверны сидела тучная старуха. Перед ней стояла непочатая пинта мутного пива и тарелка овсяной каши, щедро сдобренной салом. Каша давно остыла и покрылась тусклой серой пленкой. Взгляд женщины блуждал по посетителям, ни на ком подолгу не задерживаясь. Звуки наполненного зала огибали ее, как вода огибает брошенный в нее камень. В глазах женщины было также пусто, как в ее мыслях. Вдруг над дверью звонко брякнул колокольчик. Старуха вздрогнула и повернула голову на звук. В дверях стоял прекрасный каштановогривый мужчина. Он безошибочно метнул взгляд в самый темный угол, и старуха вжалась в лавку, стараясь укрыться от льда голубых глаз. Поздно. Гость заметил ее и пошел через зал, словно корабль, через морскую гладь. Он не спускал с нее глаз. Как сутками ранее, она не спускала глаз с него.
— Ты жив! – все лицо старухи превратилось в огромное, круглое «О».
— А ты все так же прекрасна, Фрэнгег, — протянул мужчина и с грацией не свойственной человеку сел на скамью.
Старуха дернулась, как от пощечины, сжала огрубевшие пальцы в кулак, но все же нашла в себе силы ответить:
— Мне жаль, Калдер, что так вышло.
— Жалость… — келпи поиграл в воздухе пальцами, — пожалуй, да. Ты утонула в жалости и страхе раньше, чем в водах лох-Каледвулх. Скажи, зачем ты сплела эту Хеггову сеть?
— Я хотела жить, глупый ты келпи! — взвизгнула старуха так, что на них стали оборачиваться. – Тебе бессмертному не понять, как быстротечна, хрупка, а потому безумно ценна наша человеческая жизнь. Мы цепляемся за нее, вгрызаемся в этот чуждый мир, отвоевываем себе крупицу времени среди вас бессмертных и вечно прекрасных.
— Фрэнгег, я же… — Келпи поднял на женщину взгляд, мягкий и немного растерянный. — Я же сказал верить мне. Сказал, что найду способ…
— И я должна была поверить тебе? Водному духу?
Калдер задумался. Достал из поясного кошелька крупную жемчужину, посмотрел на нее и сжал в кулаке.
— Пожалуй, доверие – это не о духах и людях. Доверие – это о тебе самой. Я ведь, действительно, нашел выход. Кеаски – озерные девы. Все они – добровольные жертвы озеру. По-разному ведь бывает: голод в селении надо прекратить или войну увести подальше, вот и идут молодые да красивые к озеру на поклон. Кто чист сердцем и бесстрашен душой, остается навеки плавать кеаской. Я достал со дна озера сердце одной из них. Она тысячу лет служила еще моей матери и ушла на перерождение. Но главное правило должно было быть соблюдено. Вам людям дана свобода воли. Увы. Твой страх все испортил. Теперь озеро придет за тобой, где бы ты ни была и как далеко ни уехала.
— Прости, Калдер, — старуха сцепила пальцы в замок. – Я думала, что, покончив с тобой, избавлюсь от клейма жертвы.
Мужчина покачал головой.
— Ты его сама себе и поставила, Френгег. И еще я хранитель озера, а не само озеро. Убив меня, ты не спаслась бы. Кстати, кто помог тебе?
Старуха сглотнула, холод вздыбил кожу. Она вспомнила мутные болотистые глаза на молодом женском лице и поежилась.
— Она называет себя Матушка Фитжел.
Келпи хищно улыбнулся.
— Понятно. — Глаза его блеснули. — Как я понимаю, она теперь молода и хороша собой?
Старуха кивнула.
— Ладно. — Водный конь хлопнул ладонями по столу и поднялся. — Пойду я. А то проснется мой хозяин, не найдет меня на прежнем месте, расстроится. Некрасиво выйдет… Знаешь, сегодня мне стало любопытно: все люди подлы и двуличны или мне только с тобой так повезло? Вот и проверю своего нового знакомого на прочность. Развлекусь заодно. Прощай.
— Калдер! – Ведьма схватила келпи за рукав. – Я согласна. Согласна отдать себя в жертву лох-Каледвулх и стать кеаской.
Келпи покачал головой.
— Милая, ты, видно, плохо меня слушала. Кеасками становятся молодые, крепкие женщины, а не столетние старухи. — Он легко просочился сквозь ее пальцы и ушел не оглядываясь.
А наутро жена хозяина трактира, не дозвавшись постоялицу, открыла дверь в ее покои и обнаружила несчастную утонувшей в кадке для умывания.
-----
[1] Келпи – водный дух (именно стоячей воды), способный принимать любой облик, здесь келпи еще и хранители водоемов.
[2] Фелид - в средневековой ирландской культуре, хранители сакральной и исторической традиции;
