правой. Правая же ладонь согнулась в имитации раздутого капюшона кобры. Глу Пыш замер.
На Лим легким движением перепрыгнул на другой шест. Он всё также оставался в позе Отдыхающего Кенгуру, и я невольно позавидовал координации монаха — моему телу до такого мастерства было ещё далеко.
Глу Пыш прислушался, определяя, где находится противник. На Лим же просто поднялся из своей картинной позы и встал ногой на стоящий рядом шест. У меня возникло подозрение, что ему не совсем плотно завязали глаза.
Мой друг перенес вес на правую ногу, а левой пошарил перед собой. Так слепой, идя по дороге, постукивает палочкой, чтобы не наткнуться на препятствие. Нога-палочка наткнулась на другой шест, на полметра выше первого, и Глу Пыш с осторожностью поставил на него левую ногу.
На Лим перепорхнул бабочкой на другие два шеста и завис в позе Атакующего Коршуна. Две руки раскинулись в стороны, как крылья хищной птицы, ноги же поджались под тело. Им только не хватало крючьев для полного сходства.
Глу Пыш наугад выстрелил проникающим ударом, но его кулак только вспорол пустоту — На Лим находился на расстоянии двух метров. Следующий удар тоже не принес успеха — На Лим не торопился подходить ближе.
— Ты уже дерешься, маленький брат? — спросил На Лим издевательским тоном. — Не устал?
— Подойди ближе и я покажу тебе, как сильны мои кулаки, — прошипел Глу Пыш.
Понятно, что он не стал говорить в полный голос, чтобы есотин не услышал дрожания. Его губы подрагивали, а сам он превратился в полное подобие пружины, готовой сорваться и выпрямиться по первому же щелчку.
Буй Суй и Ясен Ху едва слышно переговаривались между собой, стоя неподалеку от настоятеля. Они словно не интересовались наказанием, но их показное равнодушие могло обмануть только ханинов. Я же не верил им ни на грош.
— Маленький брат, я завожу правую руку за спину, — сказал На Лим и в самом деле спрятал руку за спиной. — Подойди ближе и я отлуплю тебя одной левой.
Глу Пыш снова сделал шаг и едва не сорвался, когда шест хрустнул под его ногой. В последний миг он успел зацепиться и перелететь на два других шеста. Он даже выдохнул, когда понял, что не сверзился, а ему катастрофически повезло. Но везение было призрачным.
— Железная Ладонь Ветра! — воскликнул На Лим и прыгнул к Глу Пышу.
Выставленная вперед ладонь превратилась в мутный вихрь и воронка ударила Глу Пыша точно в грудь. Сам На Лим растянулся в шпагате, уперевшись ступнями в шесты.
Мой друг вскрикнул и начал падать назад. Он взмахнул руками и наткнулся правой на бамбук. С грацией обезьяны Глу Пыш перенес вес тела на руки и сделал «солнышко», взлетев на добрых пять метров.
— Брат Глу Пыш, не отступать и не сдаваться! — выкрикнул я.
Приземлился он уже на привычные шесты и встал в позу Драконьего Наездника. Его удар прошел в пустоту, но в ответ он получил ещё два удара Железной Ладони Ветра. Оба раза у него получалось остаться на шестах. Правда, из угла рта показалась струйка крови.
— Глу Пыш, вспомни, чему тебя учили! — снова не сдержался я.
Глу Пыш кивнул, как будто и в самом деле всё вспомнил. Он пригнулся к шестам и выставил перед собой обе руки.
Третий удар На Лима пришелся как раз между выставленными ладонями. Глу Пыш захватил вражескую ладонь в капкан и дернул на себя, заодно ударив ногой. На Лим получил удар в грудь такой силы, что ему позавидовала бы и лапа Гадзиллы.
Есотин отлетел на семь метров и еле-еле успел зацепиться за крайний шест. Бамбук согнулся, но удержал худощавое тело. Когда же шест пошел на противоход, то он послал тело монаха обратно. На Лим полетел к Глу Пышу.
— Лапа Ястреба! — крикнул На Лим и вонзил пятку ровно в грудь Глу Пыша.
Вот после такого удара мой друг не удержался и сорвался вниз. Как он не махал руками, но удержаться не смог…
С улыбкой На Лим стянул повязку с лица и спикировал вниз, на Глу Пыша, который хватал ртом воздух.
Я отвернулся. Не мог видеть, как моего друга бьют. Убивать его не будут, но вот помнут изрядно. Раздавались шлепки ударов и хруст сухожилий. Еле слышные стоны Глу Пыша заглушались ухарскими припечатываниями На Лима.
Когда же Глу Пыш вскричал, как раненый заяц, то я и вовсе закрыл глаза. Похоже, что моему другу что-то сломали. В следующий миг раздалась барабанная дробь ударов и…
И тишина.
— Ничего себе, — выдавил брат Лянь.
Я открыл глаза — брат Лянь смотрел на монастырскую площадь, а его лицо выражало крайнюю степень удивления. Даже ниточка слюны протянулась из уголка рта.
Я тут же обернулся — над поверженным На Лимом стоял растерянный Глу Пыш в изодранном кимоно. Он наклонился, подержал палец на сонной артерии На Лима и удовлетворенно кивнул. После этого Глу Пыш поклонился Бей Теню и подошел ко мне, отчаянно хромая и переставляя напряженные ноги.
Безмолвная тишина сопровождала его путь. Только потом все очнулись и сделали вид, что ничего не произошло. Бей Тень велел оттащить На Лима во врачебные покои, а сам отправился к себе. Буй Суй и Ясен Ху только покачали головами и пошли следом. Остальные монахи с опаской смотрели на Глу Пыша.
— Что случилось-то? — спросил я, когда уже не в силах был сдерживать любопытство.
— Я и сам не понял, — пожал плечами Глу Пыш. — Сначала На Лим выбивал из меня дурь, завязывал узлами и выдергивал руки из сухожилий. Потом он как-то по-особенному свернул меня, навалился сверху и начал пинать. И в этот миг я увидел, что у него из прорехи на штанах вывалились яйца и начали болтаться перед моим носом. Мне стало так обидно, что меня не только бьют, унижают, но ещё и яйцами по носу колотят. Я взял и укусил, что было силы…
— И что? — спросил я, когда Глу Пыш замолчал.
— А что? Ты даже не представляешь, на что способен ученик второй ступени, укусивший сам себя за яйца. Когда я очнулся, то уже победил…
Я расхохотался и ударил друга по плечу. Он отправился переодеться, а мы пошли на завтрак. Вот после завтрака я и узнал, что настоятель мне приготовил.
Глава 31
«Если судьба дала тебе два лимона, то продай их и купи четыре.
Продай четыре и купи восемь. Продай восемь и так далее.
Разбогатей, наконец, и
