характеристиках которых мы также ничего не знаем.
По сути, изначальная «фигура» последовательно, по различным ветвям интерпретаций многократно меняет фон, претерпевая те самые изменения, производя интерпретацию интерпретаций. Это позволяет любому актору собрать множество правдоподобных целостностей (версий реальности), удовлетворяющих любому изначально заданному его предубеждениями подходу[34].
Возникающие при таком подходе уродливые, противоречивые внутри самих себя големы — которых принято называть «идеологиями» — созданы из одной и той же общей информационной «глины». Эта пластичная ризоматичность Сети позволяет им обретать формы, противоположные друг другу по существу. И созданные лишь на противодействии, в рамках противостояния, оно словно бы специально созидаются для ожесточённого конфликта между собой.
Этот процесс, как мы видим, возникает по вполне понятным психологическим и социально-психологическим причинам. Однако он может интерпретироваться и как «управляемый хаос», таковым — в смысле, управляемым — зачастую вовсе не являясь. Сама эта система «производства знания» (псевдознания) приводит к результатам, которые постфактум могут выглядеть полноценным заговором, особенно в воспалённых умах прирождённых конспирологов.
«Арабская весна» и «персидская зима»
В основе любого социального процесса лежит определённый социально-экономический базис, который в нынешних условиях, конечно, находит своё отражение в цифровом мире, но революционная ситуация возникает строго согласно ленинской формуле — «низы не могут, верхи не хотят»[35].
Конечно, средства связи, как и революционный дискурс, возникающий в социальных медиа, оказывают своё воздействие, но лишь как спичка, поднесённая к уже хорошо нагретому пороху.
Социально-экономическим базисом событий, которые теперь называются «арабской весной», стали результаты правления режима Зин аль-Абидина Бен Али. В целом, неплохая экономическая ситуация способствовала увеличению рождаемости, что создало высокий процент молодого населения. С 1950 по 2015 год численность Туниса увеличилась более чем в три раза, в 1950 году она составляла 3,5 млн человек, а уже к 1990 году — 8,2 млн.
В нулевых положение дел в Тунисе выглядело почти безоблачным: экономический рост, число бедного населения снизилось до трёх процентов, Тунис вступил в ВТО, развивались теснейшие связи с Евросоюзом. Формально страна была вполне демократической, особенно по сравнению с предыдущими режимами: проходили выборы, в парламенте, пусть и номинально, были представлены оппозиционные партии и т. д.
Однако несменяемость власти и семейная коррупция[36] в сочетании с отсутствием социальных лифтов, высокой безработицей (более 15 %) и усилением религиозности молодёжи, а также на фоне последствий мирового экономического кризиса (в начале 2010 года цены только на хлеб выросли в Тунисе на 50 %) привели к критической ситуации, почва для масштабных народных волнений была готова («низы не хотят»).
На непростую экономическую ситуацию наложился политический кризис, который заставил Бен Али сделать заявление о том, что он не будет баллотироваться на следующий президентский срок, где обычно побеждал с триумфальными и очевидно сфальсифицированными результатами выше 90 % («верхи не могут»). В народе поползли слухи, что на освободившийся президентский пост Бен Али планирует поставить свою супругу — Лейлу, которая, мягко говоря, не пользовалась большим доверием в обществе. Это стало дополнительным раздражающим фактором, спровоцировавшим дальнейшие волнения.
Однако, когда мы думаем о том, что произошло весной 2010 года в этом регионе, первая мысль — это, конечно, история простого 26-летнего зеленщика Мохаммеда Буазизи. Молодой человек совершил акт самосожжения в знак протеста против коррупции в своем родном городе Сиди-Бузид (численность — 40 тыс. человек, расположен в 265 км от столицы), и не сформируйся к тому моменту «революционная ситуация», акция Мохаммеда прошла бы незамеченной. Но она к этому моменту уже созрела, и по совершенно объективным причинам.
Видео с горящим Мохаммедом было загружено в Facebook[37], где его увидели тунисские диссиденты, находившиеся в Европе. Они направили материал в сочувствующие СМИ. Очень популярный в Тунисе канал «Аль-Джазира», демонстрируя его буквально по кругу и смакуя подробности, фактически подталкивал тунисцев к неповиновению.
Бен Али принял решение обратиться к народу. Как пишет Этан Цукерман в книге «Новые соединения. Цифровые космополиты в коммуникативную эпоху»: «Бен Али вышел в эфир и то умолял протестующих разойтись, то угрожал им расправой, если они не послушаются». То есть власть уже не только «не могла», она продемонстрировала свою слабость, и её счёт пошёл на часы.
Свержение Бен Али запустило эффект домино в странах, где сложилась примерно такая же политическая и социально-экономическая ситуация. Это привело к падению Хосни Мубарака в Египте и Муаммара Каддафи в Ливии.
Теперь к вопросу о конспирологии: несмотря на историческое значение «жасминовой революции», о том, что происходит в Тунисе, мир узнал впервые из New York Times, которая сообщила о Мохаммеде Буазизи, когда Бен Али уже бежал из страны. Четыре недели горело это пламя, а западные СМИ не уделяли ему никакого внимания.
Впрочем, тот же Этан Цукерман находит весьма понятное объяснение: протесты в Тунисе пришлись на время Рождества и Нового года, когда публика была в основном увлечена приготовлениями к праздникам. Добавьте к этому, что официальные СМИ в Тунисе ситуацию замалчивали, а местные оппозиционные сайты за пределами страны никому особенно не были интересны.
Спустя некоторое время Барак Обама сделает выговор директору Национальной разведки США Джеймсу Куперу — и за Тунис, и за потерю стратегического партнёра США на Ближнем Востоке — Хосни Мубарака. Председатель сенатской комиссии по разведывательному ведомству сенатор Дайэнн Файнштейн задала разведке и вовсе сакраментальный теперь уже вопрос к «старой власти»: «Неужели никто не смотрел, что там в интернете происходит?»
Конечно, когда свергли Мубарака, а США бомбили Ливию, пресса дала себе шанс отыграться — происходящее в прямом эфире наблюдал весь мир. Но это уже, так сказать, «послевкусие», вишенка на этом безумном торте. На более глобальном уровне приходится признать, что Сеть стала предельно дефрагментированной, а отдельные сетевые всполохи ни на что повлиять не могут. Они не способны не только вызвать серьёзных социальных изменений, но даже сделать какие-то события «общественно заметными»[38].
Всё в рамках того же расследования о просчётах американской разведки по поводу Туниса и Египта отставной сотрудник ЦРУ Брюс Ридель заметил: «Не слишком ли мы сегодня зациклены на терроризме и Иране и недостаточно — на широкой смене поколений в регионе?» И это второй вопрос, на котором, мне кажется, важно остановиться.
Генералы, как известно, готовятся к прошлым войнам, и то, что ЦРУ во все глаза следит за Ираном, неудивительно. Дело даже не в ядерной программе, а в том, что ровно так же, как Запад прозевал «арабскую весну», он не заметил в своё время и приближения «персидской зимы» 1979 года, сделавшей Иран исламской республикой. И, как вы понимаете, обошлось без интернета, даже намёка на него тогда
