– Спасибо, конечно, но она здорова. И еду я умею добывать.
– Какой ты шустрый, – она потянулась, чтобы погладить его по буйной шевелюре, но тот круто вывернулся.
– Недавно я потерял отца…
Не моргая, прослезившимися глазами, он завороженно смотрел на море. Ветер раздувал куртку, трепал ниспадающие на лоб космы.
– Я прекрасно понимаю, каково это, когда теряешь связи. Это как любимая кофточка, расходящаяся по швам. Бедный ребенок, совсем сирота… – Юмису прервала затянувшуюся паузу, смахнув со щеки сердобольную слезинку.
– Не надо меня жалеть, я как-нибудь справлюсь. И я не сирота. Отец жив, просто он не с нами.
– Мужчины… Давно он бросил вас?
– Папа никогда бы так не поступил. Он пропал восемь дней назад. Моя вина, что не отговорил его. Ведь как чувствовал, что случится что-то плохое. Наверняка папа в тюрьме и дожидается депортации в какую-нибудь отдаленную резервацию. А там мы уже никогда не найдем друг друга. В общем, вы правы, я сирота. – Сгорбив спину Сергей, уткнул лицо в рукав.
– Серагей, не расстраивайся. – Юмису коснулась его предплечья. – С тобой связывался уполномоченный по правам индивидов с архаичными биологическими потребностями?
– Я о таком даже не слышал, – пробубнил он в плотную ткань.
– Дорогой мой, успокойся, такие случаи по моей специальности. Мы соберем пресс-конференцию и заявим на весь Союз о нарушениях твоих прав. Они обязаны были вручить протокол обвинения.
Сергей, открыв серьезное лицо, ровным голосом произнес:
– Дамочка, давайте распрощаемся. Мы не поняли друг друга.
Юмису растерянно захлопала ресницами, соображая, что сказала не так.
– Сурге – я правильно произнесла твое имя? – я имела в виду…
– На вашу конференцию никто не придет, и слушать вас не будут.
– Тогда что я должна сделать? Написать имя твоего отца на грудях и пробежаться обнаженной по городу? За такое мелкое хулиганство отделаюсь штрафом, зато слух о нас докатится до японских островов! Как его зовут?
– Зилл, – ответил Сергей, украдкой глянув на высокий бюст Юмису, когда та в уме прикидывала размер шрифта.
– Всего-то! Продублирую на каждой груди.
– Они посмеются над вами.
– Семинары и перформанс неэффективны, тогда что?
– То, что коснется их общества, потрясет, заставит пойти на переговоры.
Юмису задумалась. Ничего толкового на ум не приходило.
– Есть действенный метод, но не совсем… – парень замялся, раскачивая голову из стороны в сторону.
– Не совсем честный?
– …и законный.
– Фи! – Юмису подбоченилась. – Ради высоких целей я готова пожертвовать своим маникюром, а уж нарушение закона меня и подавно не отпугнет.
– Это не мелкое хулиганство. Я вам сейчас скажу, а вы в полицию побежите.
– У меня и без этого была масса причин так поступить, но ты до сих пор на свободе. Ну-у?
Мальчишка изучающе посмотрел на Юмису, а после сказал:
– Мы похитим какого-нибудь известного топ-менеджера или ученого и обменяем его на папу.
– Ха! Издеваешься?
Сергей оставался серьезным.
– Саруэ, милый мой, ты свихнулся? Или твой китайский я плохо разобрала? Скажи, что ты не это имел в виду.
– Я не прошу вас никого похищать, это сделаем мы. Вы лишь найдете подходящего кандидата, заманите его, а мы его свяжем и вывезем за город. Когда о пропаже заговорят, вы предложите себя в качестве переговорщицы.
– Что за детские бредни! Похищение он затеял… И с кем я связалась? Чтобы я следующие лет пятьдесят с твоим Зиллом в тюряге гнила!
– Возвращайтесь к своим бесполезным форумам.
– И вернусь! Похитить человека… Тебя растопчут! И как малолетка такое придумал?
– Вам не понять, каково это – ждать и надеяться. Когда бродишь под чужим дождем в моросящем городе и выискиваешь в тумане лиц родные черты, – от волнения Сергей напутал слова, но получилось очень трогательно и даже поэтично.
Не в силах выдержать несчастный взгляд, проникающий глубоко под кожу, Юмису отвернулась. Она наблюдала за летящим катером, вспарывающим застоявшуюся стихию на две разбегающиеся волны. У всего есть цель, и у белого катера, что развозит туристов по расписанию, и у волн, что достигают берегов. Стремление к цели имеет последствия как негативные, так и положительные. Только разбитая лодчонка, выброшенная на вечную отмель, бесцельно сгниет, развалится, не оставив после себя ничего. Какое-то знакомое ощущение безнадежности поразило ее, будто она приехала в пусанский космопорт.
– Сколько вас? – поинтересовалась она.
– Вы с нами? – воодушевился парень.
– Я ничего не обещаю.
– Поверьте, мы никого не убьем и не покалечим. Мои друзья очень аккуратные. Кстати, называйте меня Сержем. Серж Белкин мое полное имя.
– Значит, я нахожу подходящую кандидатуру, а ты, Серж Белкин, сделаешь все по-тихому? – задумчиво спросила она.
Следующую неделю Юмису пребывала в непонятном для нее настроении: так много она еще никогда не спорила со своей совестью. Подчас казалось, что мысли оглушают окружающих, и она сильнее сжимала губы и прикусывала язык, и старалась сосредоточиться на чем-то отстраненном, пока мысленные тропки не приводили ее к тому, что такое сотрудничество с гомосапами подпадает под статью об организации преступного сообщества. Внутренний диалог с собственными убеждениями незаметно перешел от спора о том, участвовать в предстоящей спецоперации или нет, к размышлениям над последствиями. Она меняла гостиницы каждые два дня, и перед заселением подбирала дизайн штор, мягкость диванов, расцветку посуды, а затем поднималась к себе и обнаруживала, что все ее изысканные пожелания, вплоть до мельчайших деталей, выполнены безукоризненно. Халат идеального размера под ее нестандартную фигуру, полотенца с рюшами, высокие прикроватные тумбочки, как она любила, – но даже в этой непривычной, отвлекающей корейской новизне, подчиняющейся законам управления материей, она никак не могла отделаться от навязчивой мысли, что ее арестуют. Номера гостиниц, как огромные трехмерные принтеры, воссоздавали обиход под нужды и вкусы проживающего; индивидуальные дизайнерские предпочтения пользователей хранились в Сети наравне с множеством шаблонов, так что выбор был более чем велик, – а Юмису невольно представляла себе тюремную камеру. В тюрьме наверняка есть двери, не то что в отелях. В корейских домах, не считая учреждений особого статуса, дверей не было как таковых, вместо них дверные проемы заволакивались непрозрачной звукопоглощающей голограммой. Именовалась эта технология старинным словом «патиола». Патиолы неспособны защитить от несанкционированного визита в номер, когда она, вся в нектаре и фиалках, принимала бы распыляющий душ; но по факту этого не случилось бы никогда, и не потому, что коренных жителей не интересовали ее медовые прелести, а потому, что врожденная порядочность не позволяла местным входить без разрешения. «В тюрьме, – пугала она саму себя, – будут железные двери и жесткий топчан, а вместо корейской кухни, которую ты так полюбила, тебя будут потчевать помоями». По прошествии недели тяжких раздумий она оказалась перед выбором: риск или унижение – попытать удачу или вернуться домой, где ее никто не ждал.
