прошептала Ровелю девушка.
– Ты сделала это сама. Мое участие ничтожно…
– Но ты верил в меня, и это придавало мне силы! Жаль, только, что мы не нашли твою маленькую подружку…
– Жаль. Но я встретил тебя, Дия…, – Ровель мог глядеть, теперь, в ее глаза сколько угодно! Хотя голова по-прежнему кружилась у парня от их изумительной красоты, – он хотел взять девушку за руку, но последняя была сжата в кулачок, – Что ты там прячешь? Разве ты не уничтожила волшебный рубин?
– Ты же, только, что выбросил его в озеро…, – улыбнулась Дия и разжала ладонь.
– Что это? – побледнел Ровель.
– Не знаю, – пожала плечами девушка, – Похоже на обломок пуговицы, – Но я уверенна – он из мира людей… Я хранила этот амулет много лет втайне от Водяной и мне, кажется, он приносил мне удачу. Так, пускай он будет и дальше со мной…
Слеза скатилась на щеку молодого воина.
– Мы все-таки нашли принцессу, – еле слышно проговорил он, будто опасаясь, что снова потеряет ее.
– Неужели! – радостно подпрыгнула Дия, – Где же она?
Ровель распахнул одежды: на его шее, на витой веревочке, рядом с крестом, висел вторая отколотая половина королевской пуговицы.
– Гера… Моя Гера…, – прижал он к себе девушку, – Теперь, я никогда не потеряю тебя!
Дия прикрыла свои чудесные глаза. Слышать свое настоящее имя было непривычно, но так замечательно! «Гера, Гера, Гера…», – повторила она несколько раз про себя и счастливые, самые, что ни на есть, настоящие слезинки покатились по ее щекам.
– Я всегда мечтала быть рядом с тобой… Даже, когда была нимфой, – призналась она, – Но оказаться человеком, которого ты искал всю жизнь… Это даже больше, чем волшебство!
– Мы, как, та пуговица – две неразделимые половинки…, – проговорил Ровель, зачарованный красотой, некогда маленькой проказницы и забияки. И, хотя последняя превратилась из нимфы в обычную девушку, голова парня не переставала кружиться от изумительной зелени ее глаз, – Ты разрешишь мне поцеловать тебя? – осмелился спросить свою принцессу Ровель.
– Поцелуй – это чудесно, – тихо ответила Гера.
– Мы все слышали! Слышали! – захихикали сударушки-ромашки.
Однако девушка уловила лишь шелест трав, не более.
Нагрянувший ветерок пристыдил цветы и силой заставил отвернуться полевых кумушек, пялившихся на влюбленных.
– Подглядывать не хорошо! – просвистел он и смущенно добавил, – Вот, это, да! Чего, только, не бывает на свете. Одно слово – сказка…
Глава 3
– Бабушка! – кинулась к Прасковье Сергеевне Сонечка, – Ты заболела? У тебя сердце болит?
– Болит, – погладила по голове внучку женщина, – Еще, как болит… За всех вас… Молоко на ночь пили, пострелята?
– Я пил, – сказал Темка, – а она – нет! – ткнул он пальцем в сестренку.
– И я пила, просто ты не видел! – сердито зыркнула на брата-ябеду Сонечка.
Макар легонько шлепнул обоих.
– Бабушке и так нездоровится, еще вы тут со своими задирками.
– Прости нас, бабушка! – прижались к старушке близняшки, – Выздоравливай скорее! Нам без твоих сказок грустно… Нечем заняться, вот мы и соримся…
Прасковье Сергеевне улыбнулась.
– Это потому, что все сказки волшебные… Все, кто их слушает, лучше становятся, добрее… Придется вам сегодня одну рассказать, а то не далек час, вы и подеретесь еще!
– Ура! – закричала радостная Сонечка.
Макар приложил палец ко рту, а маленький Темка ткнул ее локтем в бок. Девочка притихла.
– Сегодня я вам расскажу позабытую сказку про Розочку. Только, чур, не перебивать, а то мне и без того тяжело…
– Мы тихонечко-тихонечко слушать будем, бабушка…
Ребята устроились рядом с кроватью Прасковьи Сергеевны и, затаив дыхание, приготовились слушать новую сказочную историю…
Розочка или давно забытая сказка
Хрупкая девушка сидела у колючего, благоухающего ароматами куста роз. Ее худенькая рука потянулась к туго запеленованному, бледно-розовому бутончику. Похожий на крошечного ребенка, он покачивался на легком ветерке, будто в люльке.
– Скоро и ты зацветешь, малышка…, – сказала девчонка и осторожно взяла в ладони уже раскрывшийся цветок. Солнце наполнило последний такой живительной силой, что шелковые лепестки, казалось, светились под натиском струящихся с неба лучей и смотрелись по-особенному нежно и вызывающе красиво.
– Ах, что за чудо! – не переставала удивляться девушка. – Если бы я, только, могла стать когда-нибудь, такой красивой…, – она печально вдохнула и размазала сбежавшую слезу рукавом своего поношенного платья.
Бедняжка рано осталась без родителей, но может быть, от того, что они ей дали такое имя, а звали девушку – Роза, больше всего на свете она любила цветы. И хотя, Розе приходилось много работать, всякий раз, когда у нее выдавалась свободная минутка, она бежала в сад, где на аккуратно разбитых клумбах, хвастаясь друг перед другом нарядами, красовались ее любимцы. Глядя на них, Роза рисовала в своем воображении волшебный цветочный мир, где подобно человеческому, плохое и хорошее уживалось рядом. Как и люди, некоторые цветы, казались ей своенравными и чересчур надменными. Такими были белые лилии. Они, то и дело, гляделись в водную гладь пруда, будто в зеркало, любуясь своим отражением.
– Вам не стоило бы так задирать нос, – говорила им Роза, легонько теребя их за листочки.
На что георгины, чудилось девушке, недоуменно качали своими пышными, кучерявыми головками, словно не соглашаясь.
– Как сказать, как сказать…, – слышалось ей, как ветер разносил их шепот.
Зато, гордо державшиеся на своем могучем стебле гладиолусы, по мнению Розы, в спор вступать не желали.
«Они, видимо, считают такие разговоры ниже своего достоинства», – размышляла наивная девчонка, – «Потому, так важно и отмалчиваются…». Их бархатные, с отливом кафтаны усердно чистили сразу несколько пчелок, то и дело, стряхивая с них пылинки.
И лишь, простушки-астры, в скромных пестреньких платьицах, именно такими представляла себе их Роза, наперебой кричали, как торговки на базаре:
– Подумаешь, невесты, какие выискались!
Улыбка блуждала на бледном лице девушки, будто, то были не наивные фантазии, а самая, что ни на есть настоящая жизнь цветов! И, конечно, в этом придуманном сказочном мире, никто не смел, да и не мог, тягаться красотою с чудесной, наполняющей воздух волнующими запахами, аллеей роз. Их изящные, надушенные головки, посматривали на всех обитателей сада, хотя и свысока, но не заносчиво. Словно люди из высшего света, они снисходительно относились к подобным беседам, уверенные, что уж им-то равных нет…
– Ах ты, бездельница! – вдруг, услышала девчонка у себя за спиной и тут же, вскочила.
– Ты опять пялишься на эти колючки, вместо того, чтобы работать! – угрожающе прозвучал все тот же голос.
– Простите, госпожа, – тихо пролепетала Роза, – Но всю работу я уже сделала…
– Сколько раз, – разозлилась еще больше хозяйка, – Я тебе говорила, называй меня – тетушка! – ее
