Один из них остановился около нее.
– Леди Робсарт? – Она с трудом узнала в этом грязном, растрепанном человеке своего поклонника Стивена Гаррисона. – Как вы здесь оказались, миледи? Давайте скорей руку. Надо уходить. Вы что, не знаете – война отнюдь не место для красивых девушек?
Теперь-то она это понимала. Оглушенная, заплаканная, униженная, она позволила Стивену увести себя. Он повел ее к небольшому отдаленному коттеджу, был с ней мягок и предупредителен, но она ничего этого не замечала. Она была оскорблена пренебрежением Руперта, сердце ее было разбито; она поняла, что ничего не значит для него, а он – просто убийца и мародер.
Когда Стивен привел к ней отца, она уже сумела взять себя в руки и держалась спокойно. Лорд Робсарт прекрасно понимал, что привело ее в Нэйсби, ибо Руперт не делал тайны из своих взаимоотношений с дочерью генерала республиканцев и этот роман получил широкую огласку. Робсарт не стал упрекать дочь – ему было не до того: он только что получил тело сына. Барон лишь сказал Еве:
– Мы уезжаем. Эдуарда убили. Нам надо отвезти его тело в Сент-Прайори и похоронить в фамильном склепе.
И вновь была гнетущая тишина солсберийских пустошей, а проклятье Сент-Прайори давило на душу.
Лорд Робсарт вскоре уехал. Теперь, оставив службу в армии, он всецело посвятил себя Вест-Индской компании и с головой окунулся в дела. Ева умоляла отца увезти ее с собой, однако Робсарт отказался, сказав, что в Лондоне творится такое, от чего его детям лучше держаться подальше.
Вскоре они поняли, о чем говорил отец. 30 января король Карл I взошел на плаху и при огромном стечении народа был обезглавлен.
Ева тогда проплакала целый день. И не от того, что так жалела казненного монарха, а оттого, что, как ей казалось, ее жизнь никогда больше не озарит радость. Она тосковала о старом времени, жалела себя, оплакивала свою погубленную юность. Рэйчел старалась, как могла, утешить сестру, пытаясь отвлечь ее своими заботами, делами по хозяйству. Толковала о том, что люди разорены и даже самые аккуратные налогоплательщики приходят в замок с просьбой отсрочить платежи. У Рэйчел имелись свои дела, она уходила в них с головой, пряталась за них, чтобы не думать о себе, о своем одиночестве. А ведь ей было семнадцать лет, самое время для девушки получать от жизни все удовольствия. Особенно если учесть, что Рэйчел стала хорошенькой.
Вскоре Еву заинтересовали вести из Лондона о высоком положении, какое сейчас занимает ее отец при новом дворе, где всем заправляет лорд-протектор Оливер Кромвель. Перед этим Ева неожиданно получила тайное послание от неверного Руперта, но если оно и взволновало ее, то не настолько, чтобы терять голову, ибо она уже охладела к бравому принцу. Она была достаточно проницательна, чтобы уловить за фразами о любви и извинениями явную заинтересованность Руперта в ее отце. У Робсарта в подчинении находился огромный флот, а Руперт, потерпев поражение на суше, не прекращал борьбы с республикой на море. И если его настолько интересует Робсарт, что он ищет подход к нему через брошенную любовницу, то дела отца, видимо, и в самом деле блестящи. Почему же она прозябает в этой глуши? Ей надо в Лондон. Для того чтобы вновь блистать, она даже готова стать республиканкой.
Неожиданно она нашла поддержку в лице дяди Энтони. Ранее он был англиканским священником и рассчитывал подняться при монархии едва ли не до епископской митры, теперь же стал ярым пресвитерианином, одним из первых в крае, и за это получил обширный приход. Когда Ева завела с ним речи о том, что родственникам главы Вест-Индской компании место не в глухой провинции, а в окружении лорда-протектора, он с готовностью согласился с племянницей.
Приехав в Лондон, они не застали там ни лорда Робсарта, ни самого Оливера Кромвеля. Ева поначалу заскучала. Одетая в темные одежды, она ходила с Библией в церковь, приглядывалась к лондонцам. Порой узнавала старых знакомых из числа бывших придворных, но они сторонились ее, да и она не рвалась возобновлять былую дружбу. Утешение она находила лишь в соколиной охоте, которой сильно тогда увлеклась, и почти ежедневно уезжала верхом с птицей на руке в болотистые пустоши Вестминстера. Однажды она там познакомилась с неуклюжим молодым человеком, который привлек ее лишь тем, что открыто носил нарядные одежды и охранял его целый отряд конных гвардейцев. Они стали встречаться, он представился Ричардом, более ничего не добавив. Да Ева и не интересовалась. Ей было забавно наблюдать, как этот увалень заглядывается на нее, забывая следить за птицами, как пытается ухаживать, лопочет маловразумительные, пестрящими библейскими сравнениями комплименты. Один раз он проводил ее до дома и даже поцеловал руку. Ну, прямо-таки кавалер-роялист! Еву это позабавило, хотя она украдкой вытерла платочком обслюнявленное запястье. А обернувшись, увидела в окне вытянутое лицо дяди Энтони. Едва она вошла в дом, почтенный родственник чуть не сбил ее с ног.
– Ева, детка, да знаешь ли ты, кого подцепила? – Эти слова так отличались от обычного дядюшкиного занудствования. Никаких цитат из Библии, простой лондонский жаргон. Энтони так и трясло от возбуждения. – Ева, это сам Ричард Кромвель, сын лорда-протектора!
Ева заморгала, а потом упала в кресло, заходясь от хохота. Дядя пытался ее успокоить, затем рассердился, однако, против обыкновения, не наговорил племяннице грубостей.
– Ладно, дитя, – встал он, приняв свой обычный лицемерный вид. – Ты, я знаю, разумная девушка и сама поймешь, что надо делать.
Да, она понимала: дядя готов был продать ее как дешевую шлюху! Она перестала смеяться и устремила взгляд на огоньки свечей – да, она тоже согласилась бы продать себя Ричарду Кромвелю. И ценой должно стать обручальное кольцо. О, Ева уже поняла, что брак – отнюдь не романтическая сказка о вечной любви. Это контракт, сделка, в которой каждый что-то выигрывает. И брак между неуклюжим, простоватым, малосимпатичным Ричардом Кромвелем и ею, дочерью аристократа, пэра Англии, тоже мог кое-что ей принести. Ибо всем уже стало ясно, что настоящим главой Англии сделался победитель и убийца короля Оливер Кромвель. Именно к нему прибывали иноземные послы, ему в личное пользование были отданы королевские дворцы Уайтхолл и Хемптон-Корт с прилегающими роскошными парками, а ежегодный доход его составлял четыре с половиной тысячи фунтов стерлингов. Ни одно постановление парламента не считалось законным без подписи Оливера, а окружающие оказывали ему поистине королевские почести. Интересно, как долго в данной ситуации Кромвель будет довольствоваться титулом лорда-протектора? В народе уже открыто поговаривали, что скоро он захочет примерить корону и даже распевали песенку:
Король придет, но какой?
Кто может стать королем?
Ах, наш милый Оливер, храбрый, дюжий Оливер,
Томный и галантный…
Раньше Еву смешили подобные куплеты. Но сейчас она смотрела на это совершенно иначе. Если Кромвель и в самом деле станет английским монархом, а она, Ева, его невесткой, женой его единственного оставшегося в живых сына и наследника… У нее захватывало дух. И сейчас, глядя на огоньки свечей и вспоминая, как пожирал ее глазами сын великого Нола,[9]она стала улыбаться.
