class="p1">Они схватят ее! Надо бежать! Я как будто во сне не могу ускориться. Все мои попытки набрать скорость заведомо лишены смысла. Мне не выбраться из собственноручно вырытой ямы.
Я очнулся уже ближе к вечеру. Что произошло, что я так быстро отключился? Мне было чертовски больно дышать. Сил едва хватило, чтобы привстать, облокотившись на дерево. А ведь я мог рухнуть прямо в яму и лежать там в той же нелепой позе как во сне.
Опустошенный, как и ловушка, я двинулся домой. Мне хотелось обнять Еву со всей силы и не отпускать. Почему нельзя провести всю жизнь в объятьях? Стоп! Что произошло пока я был без сознания? Почему тревога, от которой не мог избавиться все утро, теперь куда-то пропала? Надо же было рухнуть прямо сегодня. Видимо беспричинный страх, который вцепился в меня с восхода солнца так глубоко вошел своими клыками в плоть, что поднял со дна моей сущности плохо спрятанную личность лузера, неспособного в борьбе с судьбой перехватить инициативу.
Я приближался к дому. Столь нужное слово для человека – дом. Одним своим звучанием оно способно породить тепло в глубине души. Дом – это одно из проявлений любви, возможно, даже самое лучшее из всех ныне существующих. Именно его наличие дарит далекому путнику надежду, которую он способен пронести через болота и грязь, через обман и ненависть, через угнетение и несправедливость, и все ради того, чтобы хотя бы еще один раз ощутить всеоблемнейший жар очага.
Я спотыкнулся и рухнул лицом в землю. Было трудно встать. Я представил, как Ева сидит на крыльце, зашивая мою футболку, порванную на прошлой неделе. Я как будто подходя к дому сбавляю шаг и прячусь за забором таким образом, чтобы, оставаясь невидимым, мог продолжать свое наблюдение. Ее тонкие пальчики так умело справляются с работой, что в моей голове заиграл Этюд Ор. 10 Nо. 4 Шопена. Красные наливные губы подергиваются в ритме какой-то неслышимой песни. Сколько бы моих поцелуев не обрушилось на них, все-равно я не мог насытиться. Ветер подул в мою сторону, а я застал самого себя за глупой попыткой ухватить ее дыхание. Между нами – метров 20 не меньше, а я как дурак шмыгаю носом.
Не в состоянии больше терпеть искушение далеко не святой Антоний чуть ли не в припрыжку преодолевает забор и устремляется к объекту обожания. Я схватываю те самые руки аристократки и принимаюсь наносить на них точечные удары своими губами. Девушка вскрикивает от неожиданности и тут же проливает смех от удовольствия. Ее часто веселило мое преклонение, что же касается меня, то я готов был весь мир поставить на колени, лишь бы еще раз услышать ее смех.
Как верный пес, протерев свою шерсть до кожи об ноги хозяйки, я дожидаюсь своей награды. Поцелуй! Поцелуй, который начинается с нежного прикосновения губ, а продолжается страстным изнеможением от неистового желания. Она вплетает пальцы правой руки в мои волосы, постепенно сжимая их в кулак, а левой – обхватывает шею, притягивая мою голову все сильнее и сильнее к себе. Я закрываю глаза, но все равно вижу ее перед собой. Ева не покидала меня даже в дремучих думах. Я с любопытством голодного по сенсационным открытиям звездочёта рассматриваю каждый миллиметр ее лица. Я изучил эту небесную карту к совершенству наизусть, но все же не был сыт. Плавно руки переходят черту дозволенного. Ева впивается в мою шею, зная при этом, что это моя личная доза наркотика. Обездвиженный от высшей категории наслаждения я все-таки нахожу в себе силы подхватить сидящую на пороге дома девушку, чтобы перенести процесс получения удовлетворения в ложницу. Последний кусок самый сочный…
Я лежал в лесу и рыдал. Мне было трудно встать. Я знал, что уже все кончено, и во всем моя вина, но мне за нее не расплатиться. Если когда-нибудь сможешь – извини меня…Ева…
Разлука
К ночи поднялся ветер, и сейчас он пронизывал меня насквозь. Я смог подняться и уже медленно шел домой, но мерзкий моросящий дождь буквально за пару секунд после первой капли воздвиг труднопреодолимую водяную стену. Каждый шаг, сделанный против сил природы, сопровождался хлесткими острыми ударами по щекам. Лес буквально взревел под чутким руководством, внезапно настигшим меня шторма. У меня возникло дикое желание зареветь на всю округу, подобно волчьему вою. Необъяснимое восприятие трагедии с любимым человеком без каких-либо намеков на происходящее лишний раз доказывает, что любовь плевать хотела на все земные законы. Она, как хорошая девушка, неподвластно ни пространству, ни времени, ни объяснению.
Я вспомнил тот самый вечер, когда мы с Евой вместе бежали. Тогда тоже шел дождь, но в тот раз он оберегал нас от преследователей, сейчас же дождь потерял благую цель. Он как будто наоборот намеренно мешал мне, раздавая хлесткие пощёчины. В такой холодный вечер жизненно необходимо обнимать дома близких. Подобную роскошь я променял на поиск успокоения, хоть я и пытался успокоить себя, что это необходимо для нас двоих. Думаю, Ева с ее жизненной силой, из которой сочится самый сладкий сок в этом мире, счастье, смогла бы выкрутиться из самой непростой ситуации, но она ждала меня. На меня была возложена надежда, которая явно больше меня. Ожидание, вот что может со всей силы ударить по нахальному чувству контроля. Затем следует возврат в реальную жизнь из состояния мечты о справедливости и честности.
Страх можно обрести по-разному. Это как палитра красок, для получения одного конкретного цвета следует смешать несколько других, и подобных вариантов несчетное количество. Вот только получается он не из оттенков, а из чувств. Я услышал крик, который сочетал в себе самую страшную смесь страха: отчаяния и безнадежность, отдававшего ядовитым послевкусием. Нотки приторного отчаяния просочились прямиком мне на язык. Вкус был настолько ужасен, что в работу включился рвотный рефлекс, отработав в штатном режиме. Даже глухой, я бы ни за что не смог спутать ее голос с другим. Он пробрался ко мне через мерзкую занавесу воды и голые холодные деревья, так что я не имел никакого морального права сомневаться, что голос принадлежит ей. Я ринулся на звук. Больше не кричит! Что произошло? Страх постепенно окутал меня. Он подобно питону сжимал со всех сторон. От бессилья потекли слезы. Ты же хотел реветь, вот тебе и повод!
– Ева-а-а!
Я отказывался верить, что что-то может произойти. Все было слишком идеально, чтобы кто-то решился на уничтожение. Какой идиот способен на уничтожение Эдема?
