Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
– Хана, – коротко сказал нарик, шумно сглатывая слюну.
Вдруг в открытой двери появилась физиономия взбешённого Зверя.
– Вам что, вашу мать, особое приглашение надо?! – рявкнул он и выдернул меня наружу под короткие уколы холодных дождинок. – А ну, бегом жмуров таскать! Или, может, я их сам должен перетаскивать?!
События приобретали совсем неприятный оборот: с трудом поднимая заплетающиеся ноги, я захромал к лежащим в грязи телам, от которых в кювет медленно стекали ярко-красные полосы. Юрик и Серёга уже были здесь: схватив покойного братана за руки за ноги, они впихивали промокший труп в один из джипов. На лице Юры застыло тихое отчаяние. Сергей, повернув лицо ко мне, едва слышно матюгнулся. На большее он не решился, покосившись на одного из водил с автоматом на изготовку, стоявшего рядом.
– Ну, потащили? – деловито осведомился нарик, остановившись около покойничка.
Взглянув в стекленеющие глаза мертвеца, я ощутил сосущее чувство в животе, но делать было нечего, приходилось подчиняться. Ухватив труп за лодыжки около дорогих туфель, измазанных грязью, я с трудом приподнял тяжёлое тело. Наркоман, дыша, как накуренный паровоз, топал сзади, бормоча нечто неразборчиво-неприличное.
Труп мы кое-как уложили на пол машины, и, пока нарик, посапывая, выбирался наружу, я успел прихватить кое-что любопытное, а именно: тяжёлый тупоносый пистолет, выпавший из кармана кожаного пальто. Его я тотчас сунул за пояс джинсов и огляделся – никто не успел заметить мою находку? Вроде никто – Швед махал рукой, дескать, быстрее, а больше никому до нас не было никакого дела. Подстёгиваемый сокрушительными ударами сердца, я едва не вылетел наружу. Удары ледяных дождинок перестали меня раздражать, а все мысли занимал только тяжёлый предмет, оттягивающий пояс.
Иметь оружие, как мне кажется, сокровенное желание каждого индивидуума, носящего штаны и бреющего физиономию. К сожалению, это желание вступает в определённое противоречие с некоторыми статьями Уголовного кодекса, за соблюдением которых следят люди, имеющие оружие. Жуткая несправедливость!
Остальные тела мы загрузили так быстро, что единственное, сохранившееся в памяти, – ловкость, с которой нарик содрал золотой браслет с мощной руки одного из покойников. Чувствовался профессионализм.
– А ну, валите отсюда! – скомандовал Швед и, отдав автомат Зверю, полез за руль осиротевшей машины.
Два джипа, доверху набитые покойниками, съехали на обочину. Вряд ли кто-то подойдёт к этим крутым тачкам и поинтересуется, чем конкретно заняты их хозяева. А когда содержимое летучих голландцев будет обнаружено, отыскать убийц окажется очень непросто. Такие мысли приходили мне в голову, пока я занимал место в уютном салоне, нервно поглаживая пистолет, упирающийся в бедро. Единственное, чего я сейчас опасался, так это что смертоносная машинка может сама по себе бабахнуть, продырявив ногу. Зато в игре появился никем не учтённый фактор, который я мог использовать для самозащиты. Если только успею… С братанами расправились очень быстро. Никто не пытался поговорить, объясниться, извиниться, в конце концов. Щелчок затвора – треск автоматов. Вот и весь разговор.
От всего этого становилось не по себе. Особенно когда я попытался ответить себе на один простой вопрос: на кой хрен в научной экспедиции столько автоматического оружия и людей, способных его применять? Какова цель поездки, если для её достижения можно, ничтоже сумняшеся, прикончить семь человек?
Вопросы эти в одночасье вылетели из моей головы, когда Зверь, пофыркивая, словно морж, заполз в кабину и подвинул нарика ко мне. Следом занял место Теодор Емельянович. Как я заметил, своё оружие он отдал гиганту ещё снаружи и теперь тщательно протирал руки чистым белым платком. Должно быть, платок был пропитан одеколоном, так как по салону плыли волны какого-то терпкого запаха. Осматривая идеально чистые руки, Теодор недовольно ворчал:
– Всё это – грязь. Ненавижу участвовать в избиении младенцев, а эти ребята – сущие телята или, по вашим определениям, лохи.
– Никто не спорит, – равнодушно пожал плечами Зверь, укладывая оружие в баул. – Скорее всего, сынки каких-нибудь мухосранских шишек. Привыкли кататься на тачках, потрахивать своих шлюшек и бить мордасы всем, кому ни попадя. Провинция, одним словом.
– Наша стерва всё-таки успела отрезать парочку ушей, – восторженно сообщил Швед, плюхнувшись на своё место. – Вылажу из тачки, глядь: а у одного жмура уже чего-то не хватает. Когда только успела?
– Эти наклонности… – недовольно поморщился Теодор. – Поехали. Мне хотелось бы успеть до заката, а времени осталось в обрез.
– Какая разница? – Зверь покачнулся, когда джип рванул вперёд. – Там-то всё равно, день или ночь.
– Прежде чем угодить туда, – Емельянович особо выделил последнее слово, – нам предстоит удалить полтора метра слежавшейся мокрой почвы. Если не успеем засветло, придётся работать при свете фар.
– А сколько осталось до места-то? – Уши Шведа, подобно локаторам, поворачивались из стороны в сторону, улавливая каждое слово.
Теодор зашелестел бумагой, а Зверь, наклонившись вперёд, начал давать ему советы, но так тихо, что я ничего не мог разобрать. Наконец они сошлись во мнении, определив искомое расстояние в семьдесят километров. Судя по спидометру, скорость держалась на уровне полутора сотен, поэтому ехать оставалось не так уж и долго.
Непроизвольно поглаживая спрятанный пистолет, я пытался представить себе то место, куда мы едем. Почему-то понятие «пещеры» вызывало у меня образ подпирающих небеса скал, у подножия которых чернели отверстия, ведущие в неизведанные глубины. В общем, некое подобие Морийского царства.
В чём-то я оказался прав.
– Есть какие-нибудь особые приметы? – спросил Зверь после долгого молчания. – А то как бы не пришлось увязнуть в этой глухомани надолго.
К этому моменту мы успели свернуть с относительно пристойной дороги на просёлочный тракт, представлявший собой невообразимое месиво из грязи и каких-то булыжников. Пожалуй, здесь могли пройти только танки, да ещё, может, машины, подобные нашим. Даже эти сверхмощные джипы временами бесполезно ворочались в потоках жидкой грязи, пытаясь вырваться из липкого плена. Стеклоочистители работали на пределе, с трудом удаляя грязевые нашлёпки с лобового стекла. Швед непрерывно матерился и скрипел зубами. Его лысина стала багровой.
– Не совсем приметы, – Емельянович оставался спокоен, – скорее ощущения. Каждый, кто хоть раз побывал там, всегда чувствует приближение к порталу. Это – как зуд внутри тебя. Обычно он слаб и практически не ощущается, но чем ближе врата, тем мощнее становится. Он становится всё сильнее и исчезает только в точке врат.
Слова, которые он произносил, становились всё более плавными и напевными, точно он засыпал. Потом его левая рука медленно поднялась, чтобы резко обрушиться на плечо яростно пыхтящего Шведа. От неожиданности тот нажал на тормоз, и джип, клюнув носом, остановился.
– Здесь, – сказал Теодор и некоторое время сидел молча, рассматривая ничем не примечательный участок абсолютно голого поля. Другие машины, уехавшие было вперёд, тоже остановились и начали сдавать назад. Их колёса утопали в грязи едва ли не по верхние края дисков. Когда двигатели заглохли, наступила полная тишина. Прекратился даже дождь, барабанивший по крыше, а быстрый ветер начал разгонять пелену туч, сковывающих тёмно-синее небо.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
