Нет, это не пламенитель. Другой. Танцующее пламя освещает его лицо, однако его глаза блестят фиолетовым, цвет ярче, чем любой обычный человек мог бы похвастаться. Он поднимает руки. Поднимается резкий порыв ветра, который запутывает мне шарф и наматывает косу вокруг моей шеи. Огонь в ответ лишь разгорается, превращаясь в настоящее адское пекло. Я отступаю назад, мои руки и ноги сжимаются, чтобы их случайно не задело жаром.
Затем шаман-темпест замирает, а потом он кричит, падая на колени. Милли, которая, похоже, умудрилась проскользнуть внутрь через горящую дверь, дико хлопает крыльями над его головой, и соколиные когти царапают его по шее.
Я потеряла третьего шамана из виду, однако у меня есть шанс, и я перепрыгиваю через слегка утихомирившееся пламя и несусь навстречу Саенго, которая тоже умудрилась забраться в горящий чайный дом. Однако между нами слишком много горящей мебели и предметов. Огонь крадется по стенам, дым собирается под потолком, как будто над кипящим котлом.
– Саенго! – задыхаясь, выкрикиваю я ее имя, но с трудом сама слышу свой голос, тонущий в этом кошмаре. Мне не выбраться, поэтому я прыгаю обратно к Джонье. Он уже успел сцепиться оружием с шаманом-пламенителем, у которого в руках короткий меч. Дым окутывает их как будто живой. Я вижу, что Джонья затаил дыхание.
Сгорбившись как можно ниже, я целюсь своим кинжалом пламенителю в незащищенную спину. Но до того, как успеваю ударить, Джонья одним сильным ударом вышибает меч из руки пламенителя и тут же наносит удар по его животу. Кровь окропляет горящий деревянный пол, шипя в пламени. Пламенитель отшатывается, сжимая раненый живот, из которого течет кровь, пачкая ему пальцы. Взбешенные языки пламени внезапно начинают дрожать и затухать.
Джонья со свистом втягивает ртом воздух, и его глаза находят мои. Он бросается на меня.
Я ставлю блок, обороняясь, но его сила отбрасывает меня назад, и я врезаюсь в угол стола. Боль пронзает позвоночник, отдаваясь эхом в ногах, и мне приходится собрать всю свою силу, чтобы отразить следующий удар кинжала Джоньи, нацеленного уже мне в грудь. С диким воплем ударяю коленом в его слабое место между ног. Его атака тут же прекращается. Он шатается, делая шаг назад. Мне нужна лишь доля секунды, чтобы броситься на него, мои ноги обхватывают мясистую шею Джоньи, и я дергаюсь, вынуждая его потерять равновесие и упасть.
Он падает на спину с характерным глухим ударом, от которого содрогаются деревянные половые доски. Я выбиваю его кинжал, так что ему теперь не достать свое откатившееся орудие, и прыгаю ему на грудь, прижимая свое лезвие к его шее.
– Что ты творишь? – кричу я, мой голос скрипит от дыма.
– Избавляюсь от соперника, – шипит он сквозь зубы, – ты бы тоже так поступила, если бы у тебя была хоть капелька мозгов! – его руки тянутся к моему горлу, но я изворачиваюсь, и его пальцы вместо этого хватают мою косу.
Между нами опять вспыхивает огонь. Я отлетаю от Джоньи и больно ударяюсь о землю. Удар выбивает воздух у меня из легких. Я не могу вдохнуть, но перекатываюсь по полу, чтобы сбить языки пламени, лижущие мои руки. Рядом падает пламенитель, испуская свой последний выдох. Однако чайный домик уже объят пламенем, и без контроля шамана огонь вырывается наружу.
Джонья кричит. Половина его тела в огне. Его рубашка плавится вместе с его кожей, которая обращается в ожоги и пузыри, но он успевает ее скинуть. Я слышу, как громко и часто дышу, мой пульс стучит в ушах, желчь подкатывает к горлу, но я не позволяю себе слабости.
«Сестры, защитите нас», – я яростно стучу по уголькам, потрескивающим в его волосах. От запаха жженых волос меня тошнит. Он все еще борется с пламенем и кричит, но все, что я могу, это схватить его за талию еще не загоревшихся штанов и поволочь в сторону выхода, однако он оказывается слишком тяжелым.
Звуки хлопающих крыльев намекают мне, что Милли все еще отвлекает шамана-воздушника, однако я по-прежнему не могу увидеть третьего шамана. Темная фигура появляется из-за густого дыма передо мной, я чуть не вскрикиваю от облегчения, когда понимаю, что это Саенго, пробравшаяся наконец сквозь пламя.
– Помоги мне! – кричу я. Мою глотку царапает дым.
Вместе нам все же удается вытащить Джонью, который оказывается тяжелым, как бык, за дверь наружу и наконец сбежать из огня на открытый воздух.
– Ты в порядке? – спрашивает Саенго, обеспокоенно изучая мою униформу.
– В порядке, – ответ вместе с кашлем вырывается у меня из груди. Талисман Кендары из тролличьей кости остается подозрительно холодным по сравнению с моей разгоряченной кожей. Защита от магии. Именно благодаря ему, должно быть, я не валяюсь без сознания или что еще хожу, мертвая, рядом с потерявшим сознание Джоньей.
Мы осторожно опускаем его на грязную землю. Он выглядит жутко, однако теперь не кричит и совсем не двигается. Я опускаюсь на колени рядом с ним, не уверенная, можно ли к нему вообще прикоснуться, не нанеся ему еще больше урона и не сорвав ошметки кожи. От его груди, лица и рук поднимается пар. Аккуратно поворачивая его голову, я нахожу неповрежденный участок кожи под подбородком и прижимаю пальцы к этому месту. Его пульс стучит очень слабо.
– Он живой, – выдыхаю я, а затем говорю: – Ему повезло, что я не закончила начатое шаманом. Ублюдок.
– Нам нужно убираться отсюда, – говорит Саенго. Ее голос даже не дрожит. Как она может оставаться такой спокойной, когда все пошло так непредвиденно плохо?
И зачем ньювалинским шаманам нападать в чайном домике в Эвейвине? Саенго рассказывала мне о некоторых стычках между эвейвинианцами или ньювалинскими патрульными в северных полях, неподалеку от ее семейного дома, однако гневные угрозы паучьего короля всегда сдерживали эти стычки, не позволяя им превращаться во что-то более серьезное.
Что-то вроде того, что произошло сегодня здесь. Влияние Ронина на королевства должно было помешать подобному произойти.
Милли вылетает из входной двери, кашляя теперь черным дымом, и взмывает ввысь, в небо. Воздушник, шатаясь, тоже показывается на пороге чайного дома, выкрикивает проклятия, его кожа на руках и шее выглядит как кровавое месиво из обгоревшей кожи. Я хватаю Саенго за запястье, утягивая ее за собой, и мы отступаем. Косясь на стойла, к которым языки пламени только еще тянутся, я раздумываю, сколько нам потребуется времени, чтобы добраться до своих дрейков.
Однако мы не можем бросить здесь Джонью. Выругавшись, я поднимаю кинжал снова, когда третий шаман выскакивает из чайного дома.
– Кто из них? – кричит он сдавленным голосом. Пытается выплюнуть дым, осевший на его глотке.
Воздушник корчится от боли, когда отвечает:
– Какая разница? Кто-то из них. Просто убьем всех.
– Согласен, – говорит другой шаман. А затем я наконец понимаю, во что он одет. Его одежда обгорела и потемнела от дыма, однако свет полыхающего в ночи рядом с нами чайного дома освещает брошку, прикрепленную к вороту его туники. Два скрещенных меча.
