Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Мураками: Он есть в записи. С Новой филармонией.
Одзава: Да, запись действительно сохранилась. Более странного произведения я не исполнял ни разу в жизни.
Мураками: А с Рубинштейном у вас записей нет?
Одзава: Нет, записей нет. Я тогда был очень молод, контракта со звукозаписывающей компанией у меня не было, так что почти ничего не записывал.
Мураками: Вот бы заново записать фортепианный концерт Бетховена с Сайто Кинэн. Хотя пока мне на ум не приходит ни один подходящий пианист. Многие ведь уже записали антологии.
Одзава: Кристиан Цимерман?
Мураками: Записал все концерты Бетховена с Бернстайном. Кажется, с Венской филармонией. Хотя нет, не все с Бернстайном. После смерти Бернстайна частью концертов ему пришлось дирижировать самостоятельно, но все равно он записал все концерты. Они есть и на DVD.
Одзава: Да, теперь вспомнил, в Вене я слушал фортепианный концерт Брамса в его исполнении с Бернстайном.
Мураками: Об этом я не знал. Концерты Бетховена почти все записаны в темпе Бернстайна. Несмотря на свою правильную, великолепную игру, Цимерман не привык брать инициативу в свои руки, поэтому впечатление, что музыку заказывает оркестр. Хотя, похоже, Цимерман с Бернстайном прекрасно ладили.
Одзава: В Бостоне я очень сдружился с Цимерманом. Ему, как и мне, нравился Бостон, он даже надумал купить там дом, чтобы перебраться насовсем. Мне эта мысль понравилась. Пару месяцев он смотрел дома, но так и не нашел подходящий и в итоге отказался от этой затеи. Он часто вздыхал, что хотел бы жить не в Швейцарии, не в Нью-Йорке, а в Бостоне. Но дом, где можно вдоволь играть на фортепиано, не боясь потревожить соседей, не так-то просто найти. А жаль…
Мураками: Интеллектуальный пианист с хорошим вкусом. Когда-то очень давно я ходил на его концерт в Японии. Он был тогда совсем молод, его соната Бетховена звучала очень свежо.
Одзава: И правда, на ум не приходит ни один пианист, с кем можно было бы записать все концерты Бетховена. Не считая тех, кто уже это сделал.
Мицуко Утида и Зандерлинг, третий фортепианный концерт Бетховена
Мураками: Наконец, исполнение Утиды. Третий концерт. Обожаю вторую часть в ее исполнении. Понимаю, что это неправильно, но, поскольку времени мало, начнем сразу со второй части.
Запись начинается с тихого и изящного фортепианного соло.
Одзава (сразу): Музыка действительно великолепна. У Мицуко и правда потрясающий слух.
Словно бесшумно ступая, плавно звучит оркестр [1.19].
Мураками: Оркестр Консертгебау.
Одзава: И зал прекрасный.
Звучание оркестра переплетается с фортепиано [2.32].
Одзава (прочувствованно): Все-таки Япония тоже подарила миру потрясающих пианистов.
Мураками: У нее очень четкое туше. Сильные и слабые звуки слышны с одинаковой отчетливостью. Играет очень чисто. Никакой размазанности.
Одзава: Очень решительно.
Фортепианное соло продолжается с неторопливыми выразительными паузами [5.11].
Одзава: Вот оно. Слышите, как мягко она берет «ма»? Это тот самый пассаж, где делал паузы Гульд.
Мураками: И правда. То, как она берет паузы, свободно распределяя звучание, сильно напоминает Гульда.
Одзава: Действительно похоже.
Невероятное, тончайшее фортепианное соло близится к завершению, когда резко вступает оркестр [5.42]. Изумительная музыка. Мы одновременно восклицаем:
Одзава: О-о-о…
Мураками: О-о-о…
Одзава: У нее и правда великолепный музыкальный слух.
Некоторое время фортепиано и оркестр снова звучат вместе.
Одзава: Только что, три такта назад, они не совпали. Представляю, как бесилась Мицуко. (Смеется.)
Словно нарисованный тушью свиток, в воздухе раскручивается бесконечно прекрасное фортепианное соло. Правильная и смелая череда звуков, каждый из которых тщательно продуман [8.39-9.33].
Мураками: Могу бесконечно слушать этот фрагмент. Напряжение не спадает, даже несмотря на медленный темп.
Фортепианное соло заканчивается, вступает оркестр [9.33].
Мураками: Похоже, второе вступление далось им с трудом.
Одзава: Здесь надо вступать иначе.
Мураками: Вот как?
Одзава: Да, можно было сделать лучше.
Заканчивается вторая часть [10.27].
Одзава (растроганно): И все же это потрясающе. Мицуко великолепна. Когда сделали запись?
Мураками: В девяносто четвертом.
Одзава: То есть шестнадцать лет назад.
Мураками: Сколько слушаю это исполнение, оно совершенно не устаревает. В нем чувствуется элегантность, свежесть.
Одзава: Вторая часть сама по себе как отдельное произведение. Думаю, даже у Бетховена нет другого такого.
Мураками: Столь медленный темп наверняка требует немалых усилий. И от фортепиано, и от оркестра. Особенно сложным со стороны кажется вступление оркестра.
Одзава: Вступление действительно сложное. Здесь важно правильно взять дыхание. Струнные, деревянные духовые, дирижер – все должны дышать в унисон. А это непросто. Вот почему они не смогли плавно, красиво вступить.
Мураками: Наверное, бывает, что на репетиции условились вступать определенным образом, отметили нужный момент, но во время выступления все идет иначе.
Одзава: Конечно, бывает. И естественно, когда это происходит, вступление оркестра получается совершенно другим.
Мураками: Есть некая пустота, и чтобы плавно в нее ступить, все исполнители смотрят на дирижера?
Одзава: Да. В конечном счете именно дирижер сводит всех воедино, так что все смотрят на меня. Например, там, где мы только что слышали, фортепиано сделало так: ти…, затем пауза, после чего плавно вступил оркестр. Так вот, между ти-я-та и ти… я-та огромная разница. Некоторые дирижеры соединяют бесшовно: ти-и-ян-ти, делая знак лицом. Потому что, если пытаться вступить так, как мы только что слышали – по-английски это называется sneak in[4], – можно промахнуться. Соединить дыхание оркестра в одно целое – задача не из легких. Некоторые инструменты находятся далеко друг от друга, к тому же все они по-разному слышат фортепиано. Так что дыхание легко может сбиться. Чтобы этим не рисковать, лучше вступать вот так, сделав знак лицом и взмахом дирижерской палочки: ти-и-ян-ти.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
