Мияко отставила банку с пивом, сняла очки, и у меня чуть сердце не остановилось. Без очков глаза у нее казались ярче, буквально сияющими, нос еще тоньше.
— Купи новые очки, — посоветовал я. — Эти рамы тебе не идут.
Мияко посмотрела на свои очки:
— Я ношу их не потому, что плохо вижу, а в память об отце.
— Об отце?
— Да, о своем родном отце. Он умер, когда я была совсем маленькой, — ответила Мияко и притихла. — От рака умер. Диагноз поставили уже на неизлечимой стадии. Очки — единственное, что у меня от него осталось.
— Мие очень жаль, — проговорил я, почувствовав комок в горле.
— Ничего–ничего. У меня есть мама, так же как у тебя Фуми–нэ. — Мияко посмотрела на меня и улыбнулась: — Все не так плохо.
— В каком смысле? — спросил я, откашлявшись. — Я что угодно отдал бы, только бы вернуть родителей. А ты, по–моему, настроена иначе.
Мияко потупилась, улыбки как ни бывало.
— Извини! Через что ты прошла, мне неведомо, поэтому и твои чувства непонятны. Ясно, что мы с тобой в разном положении.
— Несколько лет назад моя мама снова вышла замуж, — проговорила Мияко, подняв голову.
— Ты не ладишь с отчимом?
Мияко покачала головой.
— Нет, он очень хороший человек, вот только.. — начала она, но осеклась.
Потягивая пиво, я ждал, когда она заговорит снова.
На улице дождь усиливался, раскаты грома звучали все ближе. Я подумал о Фуми–нэ, которой следовало быть в студии. Она зонт взяла? Не верится, если знать ее характер. Значит, придется ей сидеть на складе и работать, пока дождь не стихнет.
— Когда ты рассказал, что ради сестры отказался идти в приемную семью, мне стало стыдно, — наконец проговорила Мияко.
— Почему? — вскинулся я.
— Я думала, что мы с мамой всегда будем вдвоем, но однажды она призналась мне, что встречается с коллегой. Если честно, от шока я даже ответить ей не смогла…
Я взглянул на Мияко, но она по–прежнему смотрела вдаль.
— В конце той недели она познакомила меня с господином Сумидой. Он показался мне добрым и искренним, потому что такой и есть на самом деле. Еще он один из немногих людей, с которыми мне комфортно. Я никому не говорила, но, едва встретив его, захотела, чтобы он жил с нами. И маму я не видела такой счастливой с тех пор, как умер мой отец.
— Так в чем проблема?
Мияко повернулась ко мне:
— Порой думаю — не предаю ли я отца, заменив его другим человеком?
— Мияко, не глупи. — Я положил ладони ей на плечи и притянул к себе. — Твой отец был бы счастлив, зная, что у вас с мамой все хорошо.
Мияко прильнула ко мне, и я передвинул ладони ей на спину, чтобы обнять. Закрыв глаза, я вдохнул знакомый летний аромат ее волос. Мияко обычно казалась резкой и категоричной, но бывали и моменты вроде этого, когда она становилась потерянной ранимой девочкой.
— Ты правда думаешь, что он не возненавидел бы нас? — спросила она.
— Ну конечно, нет! — заявил я. — Представь себя на сго месте. Что бы ты чувствовала? Неужели не радовалась бы, что у твоих близких все хорошо? Счастливой жизнью вы с мамой чтите его память.
Мияко кивнула и слабо улыбнулась.
— Говоришь, ты думала, что вы с мамой всегда будете одни. Значит, твой брат…
— Да, он мой сводный брат, сын моего отчима. Первая жена господина Сумиды сбежала с любовником, оставив его с Эйдзи, который на пару лет старше меня.
— Эйдзи хорошо к тебе относится?
На секунду Мияко снова вгляделась в пустоту:
— Да, он прекрасный брат. Очень заботливый и понимающий. Все замечательно. О большем я и мечтать немогла.
Мияко уткнулась мне в грудь, а я коснулся ее волос, медленно их погладил, потом опустил ладонь ей на талию.
Мияко отстранилась, заглянула мне в глаза, ая подался вперед и поцеловал ее.
У нашего первого поцелуя был вкус пива.
Потом наши губы встретились снова. Одной рукой придерживая Мияко за затылок, я притянул ее ближе. Она закрыла глаза, а я осторожно положил правую руку ей на грудь. Мияко не сопротивлялась. Ее грудь удобно лежала у меня на ладони, а я чувствовал, как кровь стучит в висках.
Потом я остановился. Она впрямь желает этого?
— Хочешь продолжить? — спросил я. — Необязательно ведь. Можно прекратить, ничего страшного не случится.
— Нет, продолжай, — не открывая глаз, проговорила Мияко. — Я хочу этого.
* * *
— Мияко!
Я шепотом позвал ее снова, но ответа не дождался. Мияко лежала на кровати, отвернувшись от меня. Я обвел взглядом ее спину, мысленно очертив контур позвоночника. В окно струился мягкий свет, озаряя ее бледную кожу. Обнаженная спина казалась верхом изящества, ее обладательница — маленькой и одинокой.
Занавески больше не хлопали. Ливень пре вратился в легкий дождичек, в воздухе пахло свежей землей. Я легко представлял сорванные с деревьев листья, которые набились в уличные водостоки.
Я оделся и вышел в гостиную, забрав опустевшие пивные банки. Дождевую воду у окна я вытер тряпкой, которую нашел на кухне. Когда вернулся в спальню, Мияко лежала в той же лозе, но слишком неподвижно, чтобы спать.
— Я знаю, что ты не спишь, — прошептая я, сев на краешек кровати.
Мияко снова не ответила.
— Давай на ланч сходим. Ты наверняка проголодалась, — сказал я и, в очередной раз в дождавшись ответа, спросил: — Ты как, ничего?
— Да, я в порядке, проговорила Мияко, наконец повернувшись ко мне лицом.
— Угу, — побормотал я, стараясь не смотреть на ее обнаженную грудь. .
Мияко встала и пошла под душ, не закрыв дверь ванной. За молочным стеклом просматривался ее силуэт. Даже после случившегося она была такой отчужденной! Неужели я воспользовался ею в минуту слабости?
Я откашлялся.
— Мияко, можно кое–что спросить?
— Да? — отозвалась она звонким голосом.
— Зачем мы… ну?..
— Зачем мы занимались сексом?
— Ага. — Я щелкнул пальцами.
Ответила она не сразу:
— Ты ведь хотел этого?
— Ну да, — буркнул я.
Из–за двери ванной донесся шум текущей воды. На размытый силуэт Мияко я смотрел, изнемогая от невыносимого ужаса. Неужели случившееся для нее совершенно ничего не значит?
Из–под душа Мияко вышла, обернувшись банным полотенцем. Кожа у нее была влажная, вода капала с волос и ручейками текла по полу. Мияко подошла к платяному шкафу и спросила:
