НИШАРГАДАТТА МАХАРАДЖВ последней главе мы рассмотрели несколько инструментов интерпретатора: язык, категоризацию, убеждения и суждения. Левое полушарие использует эти инструменты как некая машина для создания шаблонов или же паттернов. Я бы даже сказал, что это самая совершенная машина восприятия штампов во вселенной.
Чтобы проиллюстрировать это утверждение, рассмотрим общее между языком и категоризацией: обе эти функции зависят от способности находить и определять шаблоны. Например, в языке вы должны распознать паттерн согласованности подлежащего и сказуемого, а также шаблоны, определяющие грамматику и спряжение глаголов. Для процесса категоризации это схема, устанавливающая, что относится к группе, а что – нет. Помните, единственная разница между «запутаться» и «заутпаться» заключается в расположении букв. Если левое полушарие преуспевает и в категоризации, и в языке, то поддерживается идея, что левое полушарие – это место распознавания образов[50].
Большинство из нас полностью забывает, что шаблоны существуют только в сознании, а не в реальности. Кроме того, способность видеть их настолько неотъемлема от восприятия и взаимодействия с миром, что мы даже не замечаем всю работу нашего левого полушария.
Левое полушарие использует инструменты как некая машина для создания шаблонов или же паттернов. Я бы даже сказал, что это самая совершенная машина восприятия штампов во вселенной.
Например, деятельность, которой вы занимаетесь сейчас – чтение, была бы невозможна без способности распознавать паттерны. Чтение – это просмотр серий прямых и изогнутых линий и точек на бумаге и их осмысление невероятно мощным и уникальным способом. Мы воспринимаем нашу способность читать как должное до такой степени, что забываем: все, что мы видим, – это отметки на бумаге. Лишь частично это вспоминается только, когда видим что-то написанное на незнакомом языке, потому что мозг распознает даже такие отметки, как «язык, который я не понимаю». Мы обнаруживаем паттерн и классифицируем его как «иностранный язык».
Пока мы говорим о чтении, давайте рассмотрим две связанные между собой специализации левого полушария: грамматику и письмо[51]. Это шаблоны со своими правилами. У пациентов с повреждением левой части мозга есть трудности и с ними, потому что они обе заключаются в распознавании «правильных» или «неправильных» шаблонов.
Когда речь идет о грамматике, 76 процентов языков мира структурированы следующим образом: субъект, объект, глагол («Джим яблоко съел») или субъект, глагол, объект («Джим съел яблоко»). Возможно, это не совпадение, что Йода из «Звездных войн» с его восточной философией всегда использовал грамматическую конструкцию объект, субъект, глагол (например, «Многому научиться ты еще должен»). Англоговорящие левополушарные мозги не привыкли к этой структуре, и можно только гадать, была ли это попытка обойти основанного на правилах интерпретатора. Так или иначе, урок Люка Скайуокера состоял в том, чтобы доверять своей интуиции больше, чем разуму.
Письмо также зависит от нашей способности видеть шаблоны. В чем разница между sing (петь) и sign (записывать), кроме организации букв? У меня большие трудности с этими двумя словами, и я часто пишу своим студентам по электронной почте, что я спою их на своей лекции. Этот симптом дислексии, вероятно, связан с левым полушарием мозга. Исследования показали, что у людей с дислексией, говорящих на многих языках мира, левое полушарие мозга меньше, чем у «недислексиков», которое, ко всему прочему, имеет области, отличающиеся от «нормы»[52].
