Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Вот только не было на свете ни одного человека, который по-настоящему любил бы Милу. По крайней мере, она о нем ничего не знала. Или не хотела знать. Мила неслась по жизни с неуемной энергией, разметая на пути всех – и друзей, в чью дружбу не верила, и врагов, которых презирала.
Так что изменилось сейчас? Она осталась прежней, а очевидность – еще не истина. Враги навязывают ей роль некоей Люсеньки. И если она устроит грандиозный скандал, окружающие утвердятся в мыслях, что это сумасшедшая Люсенька выпускает на волю пар своего больного воображения.
Как поступить ей, Миле Миланской, которую загнали в угол, словно зверя, и теперь травят? Чего они добиваются? Чтобы она признала себя Люсенькой? Но зачем?! Неужели только для смеха? Или хотят поиздеваться? Вот уж этому не бывать никогда! Только ей позволительны подобные шутки над кем-либо. Но чтобы надсмехаться над ней, королевой скандала?! Плохо же они ее знают, если осмеливаются так думать.
Превозмогая слабость и подступившую к горлу тошноту, Мила взяла топор и направилась к дому.
Глава 4
В чужой монастырь со своим уставом не ходят
Она не знала, что старушка и Алексей внимательно наблюдают за ней из окна. Зайдя в дом, Мила ногой пнула дверь из сеней в кухню, и та с шумом ударилась о стену.
Мила перешагнула порог с решительным и неприступным видом, высокомерно и презрительно глядя на своих явных врагов. Те сидели с заговорщическим видом за столом и притворялись, что мирно беседуют. Увидев Милу с топором, тревожно переглянулись и поднялись, уже догадываясь, что произойдет дальше, и ожидая развития событий, которые не замедлили последовать.
– Вы кто такие? И почему меня здесь держите? – набросилась Мила на застывших, как статуи, недругов. – Это что – передача «Вас снимает скрытая камера»? Да я вас засужу, в тюрьме гнить будете! – перешла она на крик. – Где камера? Где вы ее прячете?
Мила нервно принялась обыскивать комнату, сбивая топором все, что попадалось под руки: полотенца, посуду с полок, кастрюли. Старушка и Алексей пока только наблюдали за взбесившейся и неуправляемой девушкой, потерявшей последние остатки разума и крушащей враждебный для нее мир.
– Где эта чертова камера, куда вы ее пристроили? – кричала Мила, угрожающе размахивая топором. – Да как вы смеете со мной так обращаться! Решили на мне заработать? Сколько вам заплатили за этот цирк? Я вам такую красивую жизнь устрою, мало не покажется! А может, вы меня в секту решили затянуть, в свою веру обратить? Так не на ту напали! Я вас всех тут уничтожу, глазом не успеете моргнуть. Я вас со свету сживу! На паперти будете стоять с протянутой рукой. Твари, мерзавцы, суки… – И брань, которой она никогда не пренебрегала в исключительных случаях, вырвалась наружу.
Испуганная старушка еле стояла на гнущихся ногах, холодея от жестоких слов своей безумной Люсеньки, а Алексей ждал удобного момента, чтобы выхватить у Милы топор.
– Алешенька, сейчас лучше ее не трогать. Пусть перебесится. Так она быстрее успокоится, – прошептала старушка и жалостливо прижала к груди маленькие сморщенные ладошки.
– Я все-таки попытаюсь, – ответил Алексей шепотом. – Непохоже, что она успокоится сама. А вы пока идите на улицу. Я с ней управлюсь. – Алексей легонько оттеснил старушку к выходу и, благополучно выпроводив ее от греха подальше, запер за ней дверь.
Видя, что старушка покинула поле брани, Мила разозлилась еще больше.
– Да вы кто такие?! – разъяренно завопила Мила, наступая с топором на оставшегося в ее распоряжении Алексея. – Клоуны, шуты гороховые! Что вы тут из себя корчите? Живете здесь в глуши, света белого не видите, а еще пытаетесь на меня воздействовать?! Да у меня есть все: дома, машины, яхты, виллы за границей…
– Так у нас тоже все имеется: и вилы, и грабли… даже одна лопата есть, – тихим голосом и убедительным тоном, как говорят с маленькими раскапризничавшимися детьми, подхватил Алексей, не то пытаясь успокоить Милу, не то специально ее дразня и проверяя на осознанность произносимых ею слов, – ему прежде не приходилось разговаривать с умалишенными. – Но мы ведь не хвастаемся, – спокойно рассуждал Алексей, приготовившись отразить нападение.
– Что?! – Лицо Милы покрылось красными пятнами, она даже задохнулась от возмущения столь неприкрытым издевательством. – Ах ты ничтожество, голодранец, дурак деревенский! Ах ты мужлан неотесанный! Да как ты смеешь со мной так разговаривать?! Да я тебя в тюрьме сгною! А этой старой карге какого хрена на печи не сидится? В актрисы решила податься? Так это будут последние роли в ваших никчемных жалких жизнях.
Мила подскочила к Алексею, размахивая топором, но тот вытянул руки перед собой, пытаясь перехватить грозное оружие.
– А тебя-то самого из какой помойки достали? Решил поменять профессию бомжа и подался в актеры? Тоже известности хочешь, чужие лавры спать не дают? А может, ты таким способом на кусок хлеба себе зарабатываешь, актеришка поганый? Ты когда-нибудь себя в зеркале видел, комедиант хренов? Или ты из тех, кто уверен, что мужчина не должен быть красивее обезьяны?
– Ну да! Такой, как ты, – не удержался Алексей и едва успел увернуться от топора, который пролетел мимо его головы и со всего маху вонзился в бревенчатую стену.
«Или эта сумасшедшая очень глубоко вжилась в роль, или совершенно четко понимает, о чем речь, но тогда маловероятно, что она сумасшедшая, – пронеслись в голове Алексея совершенно нелепые мысли, – или что-то здесь не так. А не так здесь то, что она ведет себя именно таким образом, как должна себя вести в подобной ситуации настоящая Мила Миланская, дебоширка и скандалистка». Он никак не мог для себя решить, верить в то, что она невменяемая, или пока погодить.
– Я тебя уничтожу! – прошипела в гневе Мила. Она схватила увесистую металлическую кочергу, стоящую у печи, и изо всех сил метнула ее в насмешника, намереваясь попасть тому в голову.
Алексей снова еле увернулся, поражаясь меткости и силе девушки. Осколки разбитого оконного стекла брызнули на пол.
Разъяренная Мила исподлобья взирала на него с такой ненавистью, которой Алексею в своей жизни видеть не приходилось. Ее прекрасные зеленые глаза превратились в два черных бездонных омута. Перекошенное презрением и неприязнью лицо больше походило на маску злобствующего уродца. Если бы только она видела себя со стороны! Ну уж будет с нее! Побесилась, отвела душу – пора и честь знать.
Одним прыжком Алексей подскочил к девушке и перехватил из ее рук ухват, которым та уже размахнулась для очередного броска, отшвырнул его в сторону и так крепко обнял и прижал к себе Милу, что она даже не могла пошевелиться.
– Что, много сил – ума не надо? – шипела она, словно пойманная змея, пронзая его бешеным взглядом и тщетно пытаясь высвободиться. – Думаешь, если руки заломил, я тебя не достану? – …И вдруг осознала, как безоглядно и обреченно тонет в глубокой синеве его глаз.
Алексей почувствовал, что девушка больше не вырывается – значит, уступила. Что ж, вполне разумное и правильное решение. Настоящая женщина всегда уступит мужчине. Правда, потом все равно сделает по-своему, но это уже другой вопрос. Внезапно прекратившееся сопротивление говорило только об одном: Мила вполне соображает, что происходит, и не такая уж она дурочка, как рассказывает о ней бабушка.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
