– Я следом. Не ждите, встретимся на хате.
Витек исчез, а сама Оля сбежать не успела. Пока забегала в отдел кадров, пока рылась на заваленном бумагами столе, пока прятала найденный паспорт во внутренний карман, в поврежденное взрывом здание «Чайханы» нагрянула милиция. Выход перекрыли, помещение у входа, где сработало взрывное устройство, заняли оперативники. Оля слышала, как один из них, вертя в обтянутых резиновыми перчатками пальцах осколки взрывчатки, протянул:
– Профессионал работал.
И усмехнулась про себя: «Ты даже не представляешь какой».
В обеденном зале разместились следователи, вызывали всех членов персонала по одному и допрашивали. И Оля все отчетливее понимала – ей не уйти. Она новенькая, устроилась всего два дня назад. К тому же мгновенно всплывет ее судимость и то, что ее выпустили по УДО. Ее сразу же возьмут в разработку. Тем более как только выяснится, что прошлое дело, по которому она проходила, тоже было связано с Порохом.
В памяти всплыла постная рожа того психа. Как там его звали? Олег Рогов? Он еще утверждал, будто она должна помнить его по сборной. Вот только Оля его совершенно не помнила, мало ли их было, не обезображенных интеллектом тестостероновых кретинов, пытавшихся подкатить к девчонке. И что им от нее было надо? Его же, однако, крепко зацепило, раз он чуть ли не жизненной целью выбрал поквитаться с ней. Оля искренне не могла понять, чего он так к ней прицепился. Подумаешь, врезала пару раз, что здесь такого? Почему же он не может ее забыть? И только недавно ей вдруг пришла в голову странная мысль: а что, если я красивая? По-настоящему красивая, такая, что западет в душу, и нет спасения. Собственное отражение в зеркале, впрочем, эту мысль отметало. Оля, как все дети, выросшие в нелюбви, не могла объективно оценить свою внешность и считала себя совершенно обычной, ничем не примечательной простушкой.
Как бы там ни было, Олеженька Рогов за эти полтора года, что она отдыхала в колонии для несовершеннолетних, наверняка не бил баклуши. По нему сразу видно, что мальчик старательный до маниакальности. Уже, наверное, до следователя дослужился. Не дай бог прознает про ее дело, вцепится, как пиявка. И уж он-то все выкопает, он еще и застреленного на охоте Рябого на нее повесит.
Оля свернула в закуток за кухней, сунулась в подсобку. Ведра, швабры, бутылки с чистящим средством… Может, тут пересидеть? Нет, не выйдет, найдут… И в этот момент кто-то тихонько окликнул ее сзади:
– Эй!
Обернувшись, она увидела Ирку. Та выглядывала из-за соседней неприметной двери и делала Оле какие-то замысловатые знаки. Оглядевшись по сторонам, Оля шмыгнула за ней.
– Что тебе?
– Здесь проход. И дверь есть на задний двор, к мусорным бакам. Если выскочишь незаметно, можно дворами уйти.
– Что ж до сих пор никто не выскочил? – с подозрением спросила Оля.
– А ключи только у меня есть, – хвастливо заявила Ирка. – Никто ж не хотел брать на себя почетную обязанность мусор выносить. А я знала, что мне эта помоечная повинность однажды пригодится, – она рассмеялась и добавила серьезно: – К тому же остальным-то бояться нечего.
– А мне есть чего? – подняла бровь Оля.
– А у тебя, – Ирка подмигнула ей, – интуиция.
Она прошла вперед по коридору, осторожно, чтобы не шуметь, провернула ключ в замочной скважине, и дверь на задний двор, тихонько скрипнув, приоткрылась.
– Давай беги, – кивнула на образовавшуюся щель Ирка. – И спасибо!
Должно быть, воображение у девушки было богатое, и она хорошо представила себе, как лежала бы сейчас, бездыханная, с оторванными конечностями и раздробленным черепом рядом с Порохом, если бы Оля, поддавшись порыву, не остановила ее в коридоре и не отволокла от места, где через несколько секунд сработало взрывное устройство.
Оля толкнула дверь и уже на пороге обернулась.
– Если тебя спросят, где новенькая официантка, что ты ответишь?
Ирка состроила невинную улыбочку и сладким голосом отозвалась:
– Правду, чистую правду! Скажу, что эта ленивая сучка два дня отработала, а на третий не вышла – не понравилось ей у нас. И как же ее звали… – Она наморщила круглый лоб и картинно возвела глаза к потолку. – Надя, кажется? Комарова? Да, точно!
Ольга негромко рассмеялась и отозвалась:
– Феноменальная память!
Та самая интуиция, над которой иронизировала ее коллега, подсказывала ей, что, если на это дело действительно каким-то образом выйдет Рогов, он «разглядит» ее приметы, даже если Ирка наделит мифическую Надю Комарову низким ростом, тридцатью килограммами лишнего веса и волосами цвета воронова крыла, а остальной персонал «Чайханы» это подтвердит. Ну да, можно и подстраховаться, вдруг сработает.
Дверь черного хода, тихо чавкнув, закрылась за ней, в замке провернулся ключ, и Оля, пригнувшись, перебежала узкий открытый участок двора, присела за вонючим мусорным баком, огляделась. Через двор, тряся объемистым пузом, бежал по направлению к зданию ресторана милиционер. В последний раз затянулся сигаретой, стрельнул бычком в направлении мусорки, едва не попав в Олю, и, не заметив ее, потрусил в обход здания, к дверям.
Оля, переведя дыхание, высунулась из-за бака и юрко скользнула прочь. Перемахнула через низкую символическую ограду, отделявшую ресторанный дворик от улицы, и бросилась в переулок. На ходу содрала с себя узорчатую этническую рубаху – ресторанную униформу, под которую нарочно надела черную водолазку. Шаровары, правда, пришлось оставить, ну да ладно, сделаем вид, что так модно.
В подворотне две бабки – одна с матерчатой сумкой на колесиках, другая в шляпке, с напомаженными губами, – охая, обсуждали прогремевший по соседству взрыв.
– Наверно, духовка взорвалась, – твердила одна. – Эти богачи сами деньги гребут, а на всем экономят. Откупились от пожарной инспекции – и ладно.
– Не говорите глупостей, милочка, – возражала та, что в шляпке. – Это наверняка теракт. Чеченцы!
На Олю обе они даже не обернулись, и та, пройдя дворами, как и сказала Ирка, вышла к входу в метро.
* * *
Витек, друг детства, соседский мальчишка, у которого Оля пряталась, когда обстановка дома становилась совсем уж невыносимой, снова неожиданно появился в ее жизни. Оля тогда еще находилась в колонии для несовершеннолетних, куда попала после ареста и суда. Срок ей назначили небольшой – за незаконное хранение оружия. И потому, несмотря на то что Оле в заключении уже исполнилось восемнадцать, во взрослую тюрьму ее не переводили. Досидеть оставалось всего полгода.
Начальница колонии, суровая тетка, отличавшаяся, несмотря на жесткий характер и брутальную внешность, странной бабьей душевностью, считала, что ее подопечные обязательно должны быть постоянно чем-нибудь заняты, чтобы не оставалось времени на дурацкие идеи. И потому на территории колонии работало множество кружков: рукоделие, любительский театр, хор, спортивная секция. К родительским дням, которые объявлялись в колонии каждые три месяца, готовились самодеятельные концерты на добровольно-принудительной основе. Оля, как могла, пыталась избегать участия в этих мероприятиях, но полностью саботировать подготовку к торжеству не удавалось. И потому, не желая кривляться на сцене перед залом, в котором все равно не будет никого, приехавшего к ней, Оля брала на себя функции режиссера. Руководила репетициями, следила за оформлением помещения.
