От образа скромной и даже застенчивой барышни ничего не осталось, перед подругами ей не нужно было притворяться как перед своей матерью и остальным светом. Скромность и повиновение – это те благодетели, которые обеспечат ее хорошим мужем и наследством отца – так утверждала ее няня, воспитывая девочку.
Однако повзрослев и оставшись без ее защиты, Вероника попала в совсем нехорошую компанию для зависимой девочки с такими ценностями, как скромность и повиновение. Как говорится: с волками поведешься, от волков наберешься.
– Признайся, дело ведь не только в наследстве. Тот красавчик тебе понравился, не так ли? – ухмыльнулась Кортни, подмигнув девушке. Кавалера толстушки все успели разглядеть вчера, кроме разве что Лафает, она отбивалась от принца и была занята.
– Его зовут Курт, – пробормотала Вероника, вдруг посерьезнев. Она потянулась за печеньем, но Кортни отодвинула их подальше.
– Эй, я две недели почти не ела, чтобы влезть в платье, – прорычала сквозь зубы Вероника, снова попытавшись достать сладкое.
– Вот и хорошо, что ты теперь понимаешь, как сложно расставаться с лишним весом, – сладковато пропела Кортни, с удовольствием откусывая печенье. – И вообще, посмотри на себя, ты по-прежнему корова, пускай и немного похудевшая, так что никакого сладкого.
Вероника на мгновение замерла, но затем взяла себя в руки.
– Ты выяснила что-то полезное? – спросила Лафает, пользуясь возникшей паузой.
– Полезное? – будто бы пребывая в рассеянности, принялась теребить свою косу Вероника, делая вид, что не понимает, о чем она спрашивает.
– О моей кузине, я же велела тебе узнать причину, по которой она так резко изменилась? – напомнила Сюзанна на повышенных тонах.
– Мне сложно сказать, мы не так близки и… – принялась оправдываться дочь графини.
– Ты ничего не узнала, не так ли? – с презрением догадалась дочь герцога. – Слишком была занята очарованием той черни? Очнись, Вероника, думаешь, ты реально ему понравилась? Ты действительно полагаешь, что кто-то посчитает тебя привлекательной, даже сейчас? Что бы ты ни делала, мужчины всегда будут рассматривать тебя всего лишь как возможность улучшить своё материальное положение, и зависит это от того, получишь ли ты наследство или нет.
Кортни подавилась печеньем, Фабиант ухмыльнулась, а Виолет с трудом подавила усмешку, наблюдая, как лицо Вероники сначала побледнело, а затем покраснело, а глаза начали блестеть от сдерживаемых слёз.
– Я прекрасно об этом знаю, – голос Вероники дрогнул, но с каждой фразой становился уверенней. – Курт – умный молодой человек, мы сразу обсудили все риски и его выгоду от брака со мной. Так что никаких чувств и фантазий у меня к нему нет, – голос девушки слегка осип, она опустила глаза, словно заинтересовавшись скатертью. – К тому же он влюблен в другую.
Кортни неприлично присвистнула, а затем рассмеялась.
– До чего же тебе не везет, коровка, – она подтолкнула поднос с печеньем, – ешь, это явно тебе нужно.
– Фу, Кортни! Свистишь как гулящая девка! – отругала ее Мате и с любопытством придвинулась ближе к Веронике. – Так в кого, ты там говоришь, он влюблен?
– В калеку… то есть Карвалье? – запнулась под взглядом Лафает Кортни.
– Нет, у них больше братские отношения, – пробормотала девушка, все больше становясь похожей на свой светский образ, и снова потянулась за печеньем. – Как же есть хочется… Можно мне чаю?
– Так ты что-то узнала или только слуг соблазняла? – повысила на нее голос Лафает.
Виолет навострила ушки, Сюзанне такие манеры свойственны не были, она обычно хладнокровна. Вероника замерла, резко вдохнула.
– Я никогда не говорила, что буду следить за ней. К тому же это твоя кузина, разве ты не должна знать ее лучше? – приподняла бровь Затморская, вздрагивая от волнения.
– И то правда, Сюзанна? – подхватила ее слова Фабиант. – Косяк за косяком, даже Беловолосый принц предпочел тебе калеку…
Слова Раколетты прервал звон разбитой посуды, Лафает бросила в нее чашкой. От самой чашки, разлетевшейся на полу сотней осколков, та сумела увернуться, но не от горячего напитка. Девушка закричала, отпрыгнув назад и судорожно касаясь своего лица и руки, на которую попала жидкость.
– Что ты наделала, ты больная…
– В следующий раз это будет кипяток, – холодно предупредила ее Лафает. Она поднялась и, подойдя к замершей Веронике, схватила ее за волосы. Дернула их, заставляя девушку приподняться со стула.
– Только ты могла выбрать себе на роль подставного жениха слугу, – с презрением улыбнулась Лафает. – Неудивительно, учитывая кто тебя воспитал.
– Происхождение не делает одних людей лучше других, – прохрипела Вероника, смотря на девушку с вызовом.
Все в комнате замерли, даже Раколетта, что с диким упорством пыталась оттереть пятна с платья.
– Лучше бы ты и в самом деле была невинной и тупой толстушкой, какой ты притворяешься для своей матушки, – недовольно прошипела Сюзанна и отпустила волосы подруги, слегка оттолкнув.
– Как только ты станешь просто тупой красоткой, так сразу ею стану, – заверила Вероника, тщетно пытаясь унять дрожь и поправляя волосы так, словно ничего необычного не случилось.
Сюзанна засмеялась, сначала нервно, а затем и вовсе расхохоталась. Она вернулась в свое кресло и резко поставила на шахматный стол какую-то фигуру, от чего несколько ближайших повалились.
– Партия ещё не проиграна, – сказала она, улыбаясь, и ее подруги наигранно рассмеялись, чувствуя какой-то ужас от вида хрупкой и красивой девушки. Одна Вероника не смеялась, она судорожно сжимала кончик собственной косы, потупив взгляд.
Глава 4. Предостережение (Демарш)
Иногда маленькая победа совсем не радует, как и ревность привлекательного мужчины. Как бы мило не была показана ревность в сериалах, фильмах или книгах, в реальности она может приобретать ужасающие аспекты. Например, большинство преступлений происходят на почве страсти. От ревности разгорается огонь гнева, в котором сгорает любовь и даже сами люди. И ведь все почему? Потому, что мы все в душе собственники и порою живых людей считаем своей собственностью, требуем от них того, чего сами иногда дать не желаем.
Коляска понеслась по коридору, моё желание сбежать от злодея не дало даже мысли возникнуть о том, чтобы отпустить рычажок и остановиться. Вот я заехала за угол, по ещё какому-то коридору пронеслась до тупика и повернула влево. Тот самый коридор с окнами, выходящими в сад, а дальше за ним заколоченная арка, ведущая в покои графини, которых уже нет. По спине прошлись мурашки от дурного воспоминания. Я словно вернулась в чертовски правдоподобное воспоминание из моего кошмара, даже в боку знакомо резко заболело. А как я испугалась, когда Анри, догнав меня, вместо того чтобы сказать что-то, сжал моё плечо! От моего вскрика, судя по ругани и звукам разбитой посуды, кто-то не хило так обделался. Нет, не я, конечно, чего мне бояться? Что злодей решит меня убить, как свидетеля, когда получит все, что ему надо? Так это правда, благо я уже начала отходить от его жуткого влияния на меня. Точно мартовская кошка, ещё бы потерлась об него и помяукала.
