Роберт Митчем о своей жене ДоротиБрак – последний оплот патриархата, сохранившийся от старых добрых времен, когда женщины принадлежали мужчинам. Поэтому то, что в наши дни многие женихи самозабвенно окунаются в предсвадебные приготовления, – довольно любопытное и неожиданное стечение обстоятельств. Нет ничего сексистского и в утверждении, что даже простейшие мероприятия – регистрация в загсе и скромный обед в семейном кругу – могут стать поводом к сомнению: а что, если будущая жена на самом деле ненавидит его и всю его семью? Ведь – нравится это или нет – свадьба представляет собой концентрацию всех надежд, мечтаний и глупых фантазий нашего первобытного мозга, который боится пойти наперекор общественному мнению. Каким бы ни был величайший страх женщины (бедность? притворство? расточительство?), она обязательно найдет способ дать ему выход в убранстве праздничного стола.
А что же мужья? На мой взгляд, лучшее подтверждение эмоциональной самоотдачи в процессе приготовления к свадьбе – то, что ни один из опрошенных мной не заявил, что свадьба, организованная невестой, была для него тяжелейшим и бесконечным испытанием. Большинство признается, что, оглядываясь назад несколько лет спустя – уже прочувствовав, что такое настоящий брак, не имеющий ничего общего с песочными печеньками в виде сердечек и милыми табличками для гостей на свадебный стол, – задают себе вопрос, стоило ли тратить двадцать тысяч фунтов стерлингов на одну вечеринку. Хотя в этом контексте как не вспомнить философское изречение Джерри Сайнфелда, когда он собирался купить мегараскрученную, разрекламированную, крутую новую тачку: «Я знаю, что это ложь. Но пока я ее не купил, это не ложь. Я счастлив в предвкушении чего-то нового».
И все же многим, застолбившим свою территорию – в смысле, решившим связать себя священными узами брака, – это кажется важным достижением. Быть может, единственным настоящим в их жизни. Самые разные мужья – от Уинстона Черчилля до Джастина Тимберлейка – будто бы чувствуют себя грязными чудовищами, которые обманом добились любви прекрасной принцессы. «Величайшим достижением в моей жизни было то, что мне все-таки удалось уговорить любимую выйти за меня замуж», – признавался Черчилль. А век спустя уже и Джастин рассказывал, как «заметил ее, когда она не видела, что я смотрю, и на секунду подумал: «если ты никогда не принимал правильных решений… если все были ошибочными, то пусть хоть одно будет правильным» – такая вот современная и чуть менее патриархальная версия установки «я неудачник, а она – ангел». Что, как мы знаем из романтических комедий, настолько же чревато проблемами, насколько неискренне.
Мне нравится спрашивать мужчин про день свадьбы – в этот момент лицо у некоторых принимает такое забавное выражение! Для женщин по большей части воспоминания сводятся к тому, как флорист чуть все не испортил, как трудно дышать в свадебном платье, к ссоре с матерью, из-за обсуждения схемы рассадки гостей. А вот женихи вспоминают как день колоссального эмоционального напряжения с периодическими вкраплениями потрясений. Однако из вопросов, заданных мной в процессе работы над книгой, именно на этот мужья чаще всего начинали неразборчиво бормотать какую-нибудь банальность вроде: «Это был такой замечательный день!» или «Моя жена была прекрасна. Думаю, всем понравилось вино!» – и искать глазами дверь. Даже под давлением не удавалось вытянуть из них подробности. Неужели они и вправду стерли этот день из памяти, как часто бывает с травматическими событиями? Или все так понравилось – от бутоньерок до миниатюрных кофейных ложечек с рукоятями-сердечками, – что они не осмеливаются осквернять светлый образ? А может, понимают, насколько важным был день для их второй половинки, и не решаются поведать миру свою версию событий?
