Перед ней стоял мужчина сорока с лишним лет в джинсах, кроссовках и рубашке с белым воротником.
«Священник по жизни, — подумала Ребекка. — Даже вне своих церковных обязанностей».
— Вы договаривались о встрече с пастором Бертилом Стенссоном, — продолжал Викстрём. — К сожалению, он не смог прийти сегодня вечером и поэтому попросил меня показать вам церковь.
Ребекка с Торстеном поблагодарили Стефана Викстрёма и последовали за ним в красное деревянное здание, крытое дранкой, от которой исходил запах смолы. Ребекка шла позади мужчин. Викстрём обращался почти исключительно к Торстену, который, подыгрывая ему, казалось, тоже забыл о существовании Ребекки.
«Очень может быть, что Бертил Стенссон не встретил нас сегодня вечером, потому что не смог. Однако не исключено, что он просто не хочет сотрудничать с бюро», — подумала она.
Внутри царили полумрак и тишина. Торстен расчесывал свежие комариные укусы.
Стефан Викстрём рассказывал им о церкви, построенной еще в восемнадцатом веке. Ребекка думала о своем, поскольку все уже знала и о картинах, украшающих алтарь, и об усыпальнице под полом. Однако вскоре священник сменил тему, и она прислушалась.
— Здесь, — показал Викстрём, — на органных хорах.
Торстен поднял глаза к блестящим трубам и саамскому солярному знаку, украшавшему инструмент.
— Это был страшный шок для всех, — продолжал Викстрём.
— О чем вы? — заинтересовалась Ребекка.
Священник взглянул на нее удивленно.
— Здесь ее повесили, — пояснил он, — мою коллегу, убитую летом.
Ребекка уставилась на него, ничего не понимая.
— Убитую летом? — переспросила она.
Нависла неловкая пауза.
— Да, летом… — повторил священник, в свою очередь недоумевая.
— Оставь, — прошептал Ребекке Торстен.
Но та упрямо тряхнула головой.
— Этим летом здесь, в Кируне, была убита женщина-священник. Разве вы не знали? — спросил Викстрём.
— Нет.
Он посмотрел на нее почти с испугом.
— Должно быть, вы одна такая в Швеции… Я думал, вы знаете. Об этом писали все газеты, передавали в каждом выпуске новостей.
Их беседа чем-то напоминала игру в настольный теннис.
— Но я не читала летом газет и не смотрела телевизор, — парировала Ребекка.
Торстен закатил глаза и сложил ладони в молитвенном жесте.
— Я действительно думал… — начал он. — Ведь это так понятно, черт возьми.
Он замолчал и укоризненно посмотрел на священника. Тот улыбнулся ему в ответ, словно отпуская грехи, и Торстен продолжил:
— Ясное дело, тебе никто не сказал. Может, подождешь снаружи, пока мы тут побеседуем? Или принести стакан воды?
Ребекка растерянно улыбалась, не успев сообразить, какое выражение лица ей следует принять в этот момент.
— Все в порядке. Я подожду снаружи.
Она оставила мужчин в церкви, вышла за дверь и задержалась на ступенях.
«Разумеется, такое должно было произвести на меня впечатление, — подумала она. — Не исключено, что я упала бы в обморок».
Послеполуденное солнце нагрело стену колокольни, и Ребекка подавила в себе желание на нее опереться, боясь испачкать и помять одежду. Запах размякшего от жары асфальта мешался с запахом смолы, исходившим от крыши.
Ребекка думала о том, что сейчас, должно быть, Торстен рассказывает священнику, как она застрелила убийцу Виктора Страндгорда. Может, и привирает, ведь теперь он думает только о сделке. А история Ребекки лежит в мешке с угощениями, которыми Торстен потчует клиента, рядом с солеными анекдотами и приправленными перцем сплетнями. Во всяком случае, будь Викстрём адвокатом, Торстен непременно рассказал бы ему, как было дело. Развязал бы свой мешок и предложил ему Ребекку. Но священники, вероятно, не такие сплетники, как юристы.
Мужчины вышли через десять минут. Викстрём долго пожимал руки Ребекке и Торстену.
— Жаль, что Бертил вынужден был уехать. Случилась автомобильная катастрофа, он не мог отказать. Подождите, я попробую связаться с ним по мобильному.
Пока Стефан Викстрём звонил пастору, Ребекка и Торстен обменялись взглядами. Значит, Стенссон действительно не смог их встретить. Ребекка все спрашивала себя, зачем Стефан Викстрём хотел увидеть их за день до назначенной встречи. Он что-то собирался сказать, думала она. Но что?
Наконец Стефан Викстрём засунул телефон в задний карман джинсов.
— Увы! — произнес он, печально улыбаясь. — Только автоответчик. Но мы увидимся завтра.
Прощание было коротким, поскольку расставались ненадолго. Торстен попросил у Ребекки ручку и записал в блокнот название книги, которую священник рекомендовал ему почитать, продемонстрировав неподдельный интерес к беседе.
Потом оба юриста возвращались в город. Ребекка рассказывала Торстену, что представлял собой Юккас-ярви до того, как сюда повалили туристы. Тихий поселок на берегу реки с единственным на всю округу продовольственным магазином «Консум». Люди уезжали отсюда постоянно, словно утекал песок в песочных часах, отмеряя его время. В здании краеведческого клуба варили кофе редкие приезжие. Дома здесь никто не покупал: так они и стояли, опустевшие, с темными окнами, протекающими крышами и прячущимися в стенах мышами. Пашни зарастали травой.
А что сейчас? Люди со всего мира приезжают зимой в Юккас-ярви, чтобы поспать в ледяном отеле под оленьими шкурами, прокатиться в тридцатиградусный мороз на снегоходе или собачьей упряжке или обвенчаться в ледяной церкви. А в любое другое время года их влекут сюда бани на плотах или рафтинг.
— Притормози, — скомандовал Торстен. — Здесь мы сможем поесть.
Он показал на вывеску у самой дороги. Она представляла собой две грубо вытесанные деревянные стрелки, указывающие влево, на которых на белом фоне были намалеваны кривые зеленые буквы: «Комнаты» и «Еда до 23 часов».
— Вряд ли, — засомневалась Ребекка. — Это ведь дорога на Пойкки-ярви, а там ничего такого нет.
— Ну же, Мартинссон, — принялся подбадривать ее Торстен, пристально глядя туда, куда указывали стрелки, — где твоя страсть к приключениям?
Ребекка вздохнула, словно мамаша, уступающая капризу ребенка, и повернула в сторону Пойкки-ярви.
— Там ничего нет, — повторила она, — кроме церкви, часовни и нескольких домов. Слово даю, что тот, кто сто лет назад повесил эту вывеску, через неделю после этого разорился.
— Если ты так в этом уверена, поворачивай в город, поедим там, — беспечно ответил Торстен.
Асфальтированная дорога незаметно перешла в проселочную, по левую сторону от которой протекала река и виднелись дома поселка Юккас-ярви. Гравий скрипел под автомобильными шинами. По обе стороны дороги выстроились деревянные дома, в основном крашенные в красновато-коричневый цвет. Их разделяли клумбы с увядшими цветами, устроенные в тракторных шинах или украшенные миниатюрными ветряными мельницами. Кое-где виднелись детские качели и песочницы. Собаки прыгали в своих загонах и лаяли вслед автомобилю. Ребекке казалось, что она чувствует взгляды, направленные на них из окон. Неизвестная машина. Чья она может быть? Торстен озирался по сторонам с лицом счастливого ребенка, комментировал увиденное, помахал рукой пожилому мужчине, собиравшему граблями листву во дворе. Старик прервал свою работу и проводил машину внимательным взглядом. Им встретилась группа подростков на велосипедах и парень постарше на грузовом мопеде.
