Не знаю, сумел ли штабс-капитан понять всю глубину скрытой мольбы, прозвучавшей в моем голосе, но он растрогался и пообещал мне содействие. Вероятно, благодаря общим воспоминаниям юности между нами сразу возникла некая духовная связь, уже приносившая кое-какие плоды… Я с облегчением воскликнула:
– Боже, как приятно встретить старого друга, готового подставить в трудную минуту плечо!
Осчастливив Валентина этой избитой сентенцией, я вручила ему опись белья и с чистой совестью удалилась переодеваться, посчитав свою благотворительную миссию на сегодня исчерпанной. Мне нужно было сделать важное дело, ради которого я прибыла в эти мрачные места, – нанести визит несчастной овдовевшей Анечке.
Однако, прежде чем я успела покинуть гиреевскую усадьбу, мне еще довелось пережить несколько сложных и во всех смыслах неоднозначных мгновений.
– Послушай, Валентин, а ты, похоже, хорошо знаком с госпожой Хорватовой? – донеслось до меня из-за запертой двери моей спальни. Голос принадлежал тому ангелоподобному поручику, который уже обратил на себя мое неблагосклонное внимание. Такой ленивый голос с легкими ироническими интонациями, спутать его с другими было бы сложно.
И как четко слышно каждое слово! В старых деревянных домах случаются поразительные акустические эффекты, впрочем, господа офицеры разговаривали в коридоре, под самой дверью моей комнаты, полагая, вероятно, что я уже убралась из усадьбы восвояси и услышать их никак не смогу.
Первым моим побуждением было дать понять, что я здесь и прекрасно все слышу, раз уж речь зашла обо мне. Но любопытство, как всегда, не позволило мне себя обнаружить.
В конце концов я ведь не подслушиваю, тайно подкравшись к чужой двери, а просто-напросто выбираю шляпку, находясь в своей собственной комнате. Вольно же господам офицерам кричать на весь дом, не делая тайны из своего разговора…
– Да, когда-то мы с Еленой Сергеевной были очень дружны, – сдержанно ответил, между тем, Салтыков.
– Интересная дамочка! – протянул в ответ поручик с какой-то неприятной интонацией. – Экстравагантная такая. Я с ней не знаком, но у нас, как и у большинства москвичей, есть общие друзья, и я весьма и весьма наслышан о ее особе. Как и все дамы, претендующие на общественную деятельность, она всегда на виду, дает повод для сплетен, и небезосновательно. Госпожа Хорватова – женщина деловая и за свою жизнь успела сменить четырех мужей. Первый муж, насколько мне известно, был большой ошибкой, однако он вполне благоразумно и своевременно наложил на себя руки. Впрочем, два его последователя тоже отошли в мир иной. Не берусь утверждать, что мадам им в этом деле поспособствовала, чего не знаю, о том судить не берусь, но когда случайность превращается в закономерность, это наводит на определенные размышления. Однако фабрикант Лиховеев, супруг номер 2, оставил ей немалое состояние и полную независимость, к чему она всегда стремилась.
Я затаилась за своей дверью, как мышь под метлой, чувствуя, что кровь приливает к щекам. Валентин тоже почему-то молчал, зато речь поручика текла прямо как полноводная река:
– Сейчас милая Елена Сергеевна состоит в четвертом браке, и я бы предположил, что он-то, наконец, заключен ради удовольствия и житейских радостей, ведь говорят, что господин Хорватов – человек с очаровательными манерами и большой любовью ко всему прекрасному. Но его лицо, к несчастью, было ужасающе изуродовано редкой формой какой-то страшной тропической оспы… Вероятно, у дамочки несколько извращенные вкусы, если она увлеклась этим Квазимодо. Правда, я слышал, что некий петербургский профессор, светило пластической хирургии (есть такое новое направление в медицине, пришедшее к нам из Америки, кстати, имей в виду!), буквально вылепил для господина Хорватова новое лицо. Но все равно, всех шрамов и рубцов скрыть не удалось…
В этот момент поручик вдруг замолчал так резко, словно подавился собственным языком, а из-за двери донесся треск плотной ткани – похоже, кого-то схватили за грудки, и я даже догадывалась, кого именно…
– Послушай, Кривицкий, я советую тебе хорошо запомнить следующее, – раздался тихий голос Салтыкова, в котором тем не менее явно читалась сдержанная ярость. – Во-первых, тот первый муж Елены Сергеевны, которого ты считаешь ее большой ошибкой, был моим близким другом, и я советую об этом не забывать, во-вторых, я никому не позволю распускать грязные сплетни об уважаемой женщине, так что будем считать, что ты ничего не говорил, а я ничего не слышал. Но если ты намерен продолжать обсуждение подобных тем со мной или еще с кем-либо, я буду вынужден стреляться, чтобы это пресечь. Я, знаешь ли, весьма щепетилен в вопросах чести. Можешь прислать ко мне своих секундантов.
– Ну что ты, Валентин, успокойся! – залебезил поручик. – Я беру все свои слова назад. Да и что такого я сказал? Просто вспомнил какие-то досужие байки, на которые и внимание обращать нечего. Я вовсе не хотел никого обидеть и тем более как-то задеть честь дамы. Видишь ли…
После этого голоса в коридоре стихли, видимо, господа офицеры отправились продолжать разговор в другое место. А я так и осталась в своей спальне со шляпной коробкой в руках и в полном смятении чувств. Что ж, хотела удовлетворить свое любопытство – вот и результат! Получите, мадам!
Нет, я не так уж зависима от чужого мнения, тем более от мнения какого-то армейского фертика, но все же… Услышав о себе такое, никто не пришел бы в радостное расположение духа. Наверное, слабая, ранимая женщина, воспитанная на дамских романах, могла бы ощутить, что ее сердце разбито.
Впрочем, мое сердце, закаленное в житейских передрягах, отличается особой выносливостью и разбить его не так уж легко. Приятно думать, что сила моего духа подобна гранитной скале, ударяясь о которую, рассыпаются сплетни и злопыхательские инсинуации.
А этот поручик Кривицкий – просто душка! Веселый такой, жизнерадостный, не чужд любознательности, из него получился бы прекрасный разбойник с большой дороги. Не знаю, от чего он лечится здесь, в Гиреево… На мой взгляд, он неизлечимо болен душевной черствостью, а скверными манерами захворал еще в детстве, и теперь процесс перешел в хроническую форму.
Однако, бог с ним, меня ждут обязанности – пора навестить Анну Чигареву и посмотреть, как там дела, в ее обители скорби…
Чтобы сократить себе путь, я прошла до Привольного напрямик, через лес. Мне не так уж часто удается побродить по лесным дорожкам и подышать хвойным воздухом. Для горожан это большая роскошь. А ведь все врачи утверждают, что пешие прогулки на свежем воздухе чрезвычайно благотворно влияют на здоровье. Так нужно же мне извлечь из этой поездки хоть какую-то пользу для себя лично!
Оказалось, что Аня гуляет в усадебном парке. Милая старушка, похожая на прижившуюся в доме няню, объяснила мне, как туда пройти. Обойдя обширный заросший пруд, я издали увидела огромное гранитное надгробие (довольно редкое украшение для подмосковных парков). Возле камня в позе кладбищенского мраморного херувима застыла молодая вдова.
