После всего этого Веру ждал завтрак. Обычно вся семья принимала пищу в обеденном зале, но когда кто-то недужил, то еду ему приносили прямо в покои. Так и с ней. Все завтраки, обеды и ужины ей приносила мать прямо в комнату.
Столовых приборов много не было. Все вполне знакомое. Ложки, вилки и прочее. К удивлению самой Веры, орудовала она всем этим с большой легкостью, никогда не промахивалась из-за слепоты.
После завтрака она шла на исследование территории дома за пределами комнаты. Ее всегда кто-нибудь сопровождал, подсказывая. Вера занималась этим до самого обеда, снова и снова возвращаясь в комнату и запоминая различные маршруты. Оказывается, когда ничего не видишь, очень легко потеряться в пространстве. Иногда казалось, будто стоишь посреди черной пустоты, вокруг ничего и никого. Когда такое случалось, Вера старалась прикоснуться к чему-нибудь или завести разговор с тем, кто сопровождал ее в тот момент.
После обеда ее забирал дед. Он отводил ее в свою алхимическую лабораторию, усаживал на невысокий диванчик у стены и начинал работу. Во время нее он дотошно описывал все свои действия, заставляя Веру запоминать. К своему удивлению, вскоре она обнаружила, что ей весьма интересно слушать его, а потом обсуждать различные вещи, касающиеся алхимических процессов.
Асалия была полностью против подобного времяпрепровождения дочери. В ее душе все еще были живы воспоминания о том, как она увидела израненную Давьерру. Она пыталась переубедить Иагона. Плакала, умоляла, ругалась, грозилась увести дочь как можно дальше, но в конце концов ей пришлось сдаться. Вера просто сказала, что не оставит алхимию.
Пока она плохо понимала, каким образом сможет воспользоваться своим даром, за который пришлось заплатить столь высокую цену. Но сдаваться вот так, ничего не попробовав, точно не собиралась. Когда она проживет эту жизнь и вернется на небеса, то обязательно напишет жалобу на клерка. Вера надеялась, что тот понесет заслуженное наказание. Почему-то она сомневалась, что плата должна быть именно такой.
Спустя еще неделю Иагон начал давать в руки внучки различные предметы. Чаще всего всякие травы. Он явно хотел, чтобы она запоминала их на ощупь и по запаху. Вскоре она поняла, что, благодаря усилившимся в разы чувствам, ей удается почти всегда угадывать ту или иную траву. Сложнее всего оказалось с минералами. Да, некие отличия у них были, но слишком незначительные.
Иногда она целый день держала в руках какой-нибудь кусок, пытаясь запомнить его. Поначалу это мало помогало, но прошло еще несколько дней – и Вера, к своему удивлению, поняла, что может спокойно различать породы. Это стало так же легко, как отличить на ощупь кусок дерева от куска железа или камня.
Иагон радовался. Он смотрел на серьезную внучку, которая перебирала разложенные перед ней травы и камешки. Он наблюдал, как она прикасается к образцам кончиками пальцев, останавливается, втягивает едва уловимо воздух, а потом трогает что-то другое. Иагон никогда раньше не мог подумать, что его внучка после случившейся с ней беды не только не сломается, но и покажет скрытый в ней несгибаемый стержень. Иногда Иагон сомневался, что у него получилось бы лучше справиться с чем-то подобным.
Кроме всего прочего, он стал замечать, что понимание Давьерры улучшилось. Да, она всегда назубок знала доступные их семье рецепты пилюль. Могла ночью, проснувшись, рассказать о тех или иных свойствах многочисленных трав и минералов. Знала и умела подготавливать различные ингредиенты. Спокойно управляла своей силой. Но при этом в ней чего-то словно не хватало. Иагон считал, что у нее не было глубокого понимания алхимии. Грубо говоря, к его великому огорчению, его любимая внучка была обделена талантом.
Да, любой алхимик может изготовить пилюлю, строго следуя рецепту. Но только талантливый алхимик может сделать из этой пилюли настоящий шедевр.
В чем разница?
Все просто. Когда у алхимика есть глубокое понимание, он может соединить элементы намного прочнее, убрав все лишнее, мешающее, буквально слив все воедино. Чем выше талант алхимика и его ранг, тем качественнее выходят у него пилюли.
Без таланта, без понимания процессов алхимик мог рассчитывать максимум на третий ранг. Выше ему не суждено было подняться. Сам Иагон смог добраться до шестого ранга. В их королевстве это считалось очень хорошим результатом. Увы, подняться до восьмого и тем более девятого ранга ему не суждено. Иагону просто не хватает для этого силы. Он знает, понимает, что нужно делать, но продвинуться дальше не может.
До этого момента он считал, что третий ранг – потолок для Давьерры. Ему было обидно за нее, ведь он знал, сколько времени внучка тратит на заучивание материала. Жаль, что это не могло компенсировать все остальное.
Но сейчас все явно изменилось. Иногда ему казалось, что она «видит» травы и прочее глубже, чем он сам, понимает их лучше. И это радовало Иагона. Ведь раз так, значит, у нее есть шанс создать идеальную основу для любой пилюли. Хватило бы только силы.
Подумав об этом, Иагон поморщился. К сожалению, преодолеть эту преграду силой воли нельзя. У каждого человека есть свой потенциал. Когда он достигает своего пика, дальше подняться ему не помогут никакие техники или волшебные пилюли.
До трагедии Иагон не видел во внучке никакого потенциала. Она была обделена талантом и силой. Могла стать простым заурядным алхимиком, делающим препараты для низкоранговых воинов. Это был ее потолок.
Но после того как она ослепла, в ней словно что-то открылось. Будто до этого момента внутри нее существовал барьер, не дающий проявиться ее настоящей силе.
Стоя возле алхимического котла и наблюдая за внучкой, Иагон с замиранием сердца понял, что не видит предела ее потенциалу. Он внезапно осознал, что ее понимание действительно намного лучше, чем его. А это значит, что Давьерра сможет подняться до восьмого ранга. Хватило бы только силы.
– Расскажи мне, как ты их отличаешь, – попросил Иагон, а потом подхватил стул и, поставив его напротив внучки, сел, продолжая наблюдать за ней.
Давьерра подняла голову и «взглянула» на него, в который раз удивив его тем, насколько точно ей удается направить безжизненный взгляд. Если бы не молочно-белые глаза, никто и не понял бы, что она слепа. Все это одновременно и радовало, и огорчало Иагона. Радовало потому, что внучка не отчаялась, а начала воспринимать мир через иные органы чувств. И, судя по всему, получается это у нее просто отлично. А огорчало из-за того, что она вынуждена проходить через нечто подобное. К тому же он подозревал, что все это требует от нее сильнейшей концентрации и внимательности.
– Они разные, – сказала Вера. – На самом деле, травы очень легко отличить. Главное, запомнить с самого начала, как различные растения пахнут и воспринимаются на ощупь, и все. Разве ты, деда, можешь перепутать запах столетней полыни и яблоневых цветов?
Иагон чуть задумался. Он вспомнил, насколько горьким ощущался запах полыни и как освежали яблоневые цветы. Если запомнить, какой запах к какому растению относится, то перепутать их невозможно.
