Когда-то давно их религия, чем-то напоминающая старую рангорскую, но опирающуюся на другие устои, никак не визуализировала свой объект поклонения. Но потом, когда в Рангорне поверили в двух богов-создателей мира, тут с распростертыми объятиями приняли Творца и его культ. Разумеется, с некоторыми изменениями, но основные постулаты сохранились.
Женщина бесправна, магия запрещена, за мужеложство жгут на кострах с таким же успехом, как и за колдовство. В общем, все то, что в Рангорне считалось делом личным, здесь выставлялось на показ.
И супруге изменять нельзя еще, а разводы запрещены. Одна только беда, что супруг может быть сколько угодно, но гаремы — это просто места содержания служанок. Ну, по официальным документам.
В общем, если на деле в Халлайе и придерживались каких-то уставов, то законы все равно распространялись далеко не на всех. Колдовали вот, хотя Мартен был уверен в том, что это как раз табу.
— Эй! — в очередной раз окликнул их стражник, и принц сделал шаг вперед.
Он примерно представлял себе, как может выглядеть настоятель местного монастыря, потому шагал очень медленно, словно тяжелая ряса мешала ему передвигаться, и крепко держал за поводья коня. Тот вышагивал так гордо, словно решил продемонстрировать все-таки, что никакой он не осел.
Очень вовремя!
— Дети мои, — скорбным голосом произнес Мартен, наконец-то выйдя из кустов, — что сей оклик несет в себе, добро ли? Вы возжелали обратиться к нам, как к служителям Творца нашего, иль как к носителям желаний мирских?
Стражник явно смутился. С церковниками ссориться никто не любил, тем более, простые люди — можно было заработать себе на голову огромные проблемы.
— Хотели удостовериться, отец, — вмешался самый младший и, очевидно, самый бойкий стражник, — что вы — служители Творца, а не наши беглецы. Разбойников ловим. Мы — люди герцога ди Маркеля.
Мартен силился вспомнить, как герцог ди Маркель отметился в плане веры в Творца, но в голову ничего адекватного почему-то не приходило. Вроде бы, не грешил особенно, по крайней мере, на публику, иначе кто б позволил ему занимать громадный замок и жить себе, припеваючи? Сидел бы в монастыре, покуда и вправду не уверовал…
— Уважаемому человеку служите, дети мои… — Мартен оглянулся на Беллу и с ужасом осознал, что иллюзия нисколечко не влияет на звуки — а значит, его голос сейчас звучал молодо и звонко, а ее — вообще как женский. А уж если конь решит вновь приняться за старое, то об ослах всяко можно будет забыть! — Коль сможем, поможем вам…
— Что ж вы, отец, выбрали такой тернистый путь? — полюбопытствовал тем временем один из стражников.
— Слыхали мы, что на большой дороге разбойники… — покачал головой Мартен. — Торговцы людьми…
Белла, стоявшая совсем рядом, наступила ему на ногу — должно быть, этот жест скрылся за иллюзией. Напоминала, чем для разбойников может закончиться такое обвинение.
Мартен забирать свои слова назад не собирался. Его экс-коллеги и вправду торговали людьми.
— Вот и решили обойти. Я уж мало кому буду нужен, а послушник еще не прошел посвящение, совсем юнец… Вам ли не знать, что в противном Творцу Рангорне, отрекшемся от нашей веры, молодых людей продают даже не за золото, а за драгоценные камни. А уж поиздеваться над цер… священнослужителем для них — услада.
Выдать такую ложь было противно донельзя, в Рангорне работорговля вообще была поводом для пожизненного заключения, но зато стражники, кажется, поверили и прониклись.
— Да вот эти разбойники, отец, — указал главный стражник на храпящих мужчин. — Подняться не изволят. Не так с ними что-то. Может, магией, Творцу противной, пользуются. Не посмотрите ли?
Мартен зажмурился и аж зашипел от раздражения.
Приключение обещало быть долгим. И почему он послушал Беллу и вышел все-таки к этой дурацкой страже?
— Посмотрю, дети мои. Даже разбойничья душа заслуживает спасения от чар коварных, — выдал он и медленно побрел к первому валявшемуся мужчине.
От мужчины отчетливо тянуло алкоголем, и Мартен даже знал, каким именно. Не иначе как эти гады воспользовались отсутствием Кордена и приложились к его бутылке, нисколечко не задумываясь о том, что то, что там хранится, совсем не для их слабых желудков. Вот сейчас и храпят, да так, что из пушки не добудишься. Потом проснутся где-нибудь у герцога в подземельях, помучаются сначала от похмелья, потом от пыточных инструментов…
А ведь служители Творца осуждали алкоголь. Заколдованный, к примеру, мог быть посчитан мучеником и жертвой злой ведьмы, но пьяный-то сам делал свой выбор.
Мартен на мгновение задумался, потом разогнулся, скривился якобы от боли, зная, что на иллюзии это тоже должно отобразиться, и мученически заявил:
— Жертвы коварной ведьмы.
— Вот как, — стражник нахмурился. — Одначе, вы встречали здесь ведьму и чуете ее дух?
Он попытался воскресить в памяти, какие там способности были в арсенале местных священнослужителей, но в голову ничто толкового не приходило, одна сплошная ерунда. Мартен когда-то с большим интересом читал учебники по истории собственного государства, зарывался в книжки пятисотлетней давности, зато полюбопытствовать, что там происходит в соседней стране, не изволил.
Действительно, ему ж не важно знать, какая там в Халлайе религия. Где он, а где Халлайя…
— Только те, кто использует магию, противоречащую воле нашего Творца, могут чувствовать чужой дух, — наконец-то оскорбленно и высокопарно проронил он. — И с вашей стороны, дети мои, очень глупо предполагать такое… Но голос Творца, всегда звенящий в моем разуме и находящий отклик в сердце, твердит: ведьмина печать на лбу несчастных. Может быть, и не разбойники это вовсе, а несчастные, мысли которых окутаны дурманом.
Стражники переглянулись и потом подозрительно посмотрели на священнослужителя, ну, или кого они там видели на месте Мартена. Принц едва сдержался, чтобы не закатить глаза — нельзя, это тоже отобразилось бы на лице иллюзии, а ему надо было играть правдоподобно.
Потому, дожидаясь хоть какого-то ответа, он отошел подальше от разбойника и вновь остановился рядом с Беллой и двумя совершенно не ослячьего происхождения ослами.
— Отец, — раздраженно произнес глава отряда, — я в этих религиозных тонкостях не силен… А прямо никак? Кто заколдовал, что нам с ними делать? Казнить на месте, в пыточные тащить?
Мартен взглянул на своих недавних коллег по разбойничьему ремеслу и тяжело вздохнул. Интересно, а если б на его месте оказались его знаменитые предки, что б они сделали? Как бы вышли из ситуации? Потому что вот он, например, понятия не имел, как убедить тупого стражника в том, как надо правильно себя вести. Да королями манипулировать легче!
Он уже открыл было рот, чтобы выдать очередную дозу проповеди в стиле священнослужителей из прошлого, но Белла, очевидно, куда более обознанная в поведении пастырей, с такой силой ударила его каблуком по ноге. Принц едва сдержался, чтобы не выдать несколько слов из одного интересного рангорнского словаря — благо, вовремя прикусил язык! — но зато посыл девушки понял.
