Я, очевидно, унаследовала всё-таки от отца, потому что маминым всепрощением уж точно не страдала.
— И за что ты настолько ненавидишь Викки? — спросила я, решив, что раз захватила инициативу в свои руки, то сейчас ни в коем случае нельзя отступать. — Что она такого сделала, что ты спустя семь лет хочешь вернуться и разрушить её жизнь? Даже если ты узнал подробности только сейчас, есть ли смысл рисковать?
— А для тебя есть смысл меня отговаривать?
Я застыла.
— Нет.
— Вот. Мы не всегда делаем то, что нам выгодно, — довольно кивнул Олег. — Иногда все же совершаем глупости, ошибки, которые могут очень дорого для нас стоить. Но я уверен в своей победе на этот раз. Твой отец и Викки когда-то очень сильно обманули меня.
— Ты же сказал, что…
— Что мы с ним не были знакомы и что он не в курсе, что сидит за столом переговоров с бывшим мужем своей жены? — уточнил Олег с таким видом, словно этот факт теперь доставлял ему удовольствие. — Да, он не знает этого. Мне кажется, для него не было совершенно никакого значения, кого именно Викки пошила в дураки, чтобы убежать к нему. Тем не менее, он прекрасно знал, что уводит женщину из семьи. И понимал, что из этой семьи она забирает всё, что может забрать. Стоит ли уточнять, что Викки провернула бы этот финт не один раз, если бы на неё кто-нибудь клюнул?
Я усмехнулась.
— Ещё б я понимала, на что именно он клюнул.
— Ну, — в глазах Олега вспыхнул хищный огонь, — не все достоинства видно с первого раза. У неё. отличная деловая хватка, — он ухмыльнулся. — Начиная с постели и заканчивая умением подкручивать финансы.
Наверное, моё мрачное выражение лица говорило само за себя. Я была не уверена, что хочу знать о том, что произошло между Олегом и Викторией, но всё-таки спросила:
— А. конкретнее? Только, пожалуйста, без ненужных деталей.
Не было похоже, что Олег настроен предоставлять эти самые детали.
— Мы с Викки были женаты ещё из университета, — протянул он. — К двадцати восьми, мне казалось, самое время обзавестись детьми, и Вика вроде даже согласилась. Я мечтал об этом ребенке и был без ума от счастья, когда она сказала мне, что беременна.
Я нахмурилась. Беременна? Не похоже на то, чтобы мой отец особенно увлекался беременными женщинами. И Викки точно не рожала.
— Она сделала аборт? — напряженно поинтересовалась я.
— Ну, не так быстро. Не опережай события, — покачал головой Олег.
Было видно, что даже сейчас, спустя семь лет, им буквально колотит.
— Мы праздновали что-то, я уже даже не помню, что, — протянул он. — Я выпил, кажется, бокал вина. Вообще-то надо гораздо больше, чтобы меня развезло, но, когда я сел за руль, почувствовал, что что-то не так. А потом — не сказать, что я особенно что помню. Когда пришел в себя, был уже в больнице с сотрясением. Викки сказала мне, что мы врезались в фонарный столб, разумеется, по моей вине, и она потеряла ребенка. Тогда он сказала, что видеть меня не может, предложила развестись, сказала, что будет требовать возмещения морального ущерба. Я тогда ни на что смотреть не хотел, отдал ей почти все, кроме родительской двушки да этой машины разбитой. Нашу квартиру, наш бизнес. Думал, подохну, но как-то выкарабкался, — Олег сжал зубы. — Не очень подходящий повод для мести, правда? Я шесть лет думал, что я сам виноват во всем, что случилось.
Что-то подсказывало мне, что у этой истории был какой-нибудь очень неожиданный поворот.
— До тех пор, — продолжил Олег, подтверждая мои подозрения, — пока совершенно случайно не узнал, что в столб врезалась Викка, пока я дрых под действием снотворного на заднем сидении. Она, между прочим, отлично водила. Можно б списать на беременность, женщине стало плохо, но тут меня тоже ждало маленькое разочарование, — Олег ухмыльнулся, — дело в том, что Виктория вообще не была беременна.
Я едва не закашлялась от шока. Олег же спокойно сидел напротив и даже улыбался, кажется, получая некое странное наслаждение от моего удивления. Наверное, он просто давно уже отпустил случившееся, перестал корить себя, и хотя до сих пор собирался отомстить Викки, не испытывал к ней таких ярких, как прежде, чувств. Месть — это блюдо, которое принято подавать холодным.
Должно быть, Олег остудил его более чем достаточно.
— Вот как, — протянула я севшим от неожиданности голосом.
— Она обманула меня, — пояснил Лавров. — Тест с двумя полосками, заключение от врача, отсутствие месячных… Мы были вроде как счастливой семейной парой, мне б и в голову не пришло проверять, говорит ли она мне правду. Да и с чего б это вдруг жене обманывать мужа? Мы ведь собирались завести ребенка.
Мне даже нечего было дополнить. Конечно же, нормальный мужчина не побежит проверять, не обманывает ли часом его любимая супруга, когда говорит о том, что она ждет от него ребенка. Если жена в это время, конечно, не дает повода. Очевидно, Викки его не давала или была предельно осторожной.
— Я до сих пор не знаю, существовал ли этот ребенок вообще, — продолжил Лавров, предугадывая возможные вопросы. — Возможно, он действительно был, но она встретила твоего отца и решила, что должна его окрутить, сделала аборт и умело избавилась от меня. Возможно, она сначала познакомилась с Дмитрием, а потом придумала всю эту аферу с беременностью. Какой бы вариант ни был правдой, прощать её всё равно не за что. Я не святой, у меня нет нимба над головой, и подставлять вторую щеку я точно не буду.
Святой была моя мама. Это она с удивительной легкостью отпустила измену отца и позволила себе просто жить дальше. Мама была бы даже счастлива в будущем, если б не эта мерзкая, разрушившая нашу устоявшуюся жизнь болезнь. Да что там, даже сейчас она сохраняла привычную жизнерадостность, только вот скрывать от меня следы усталости приходилось гораздо тщательнее.
И часто попытки были неудачными.
Олег больше ничего не говорил, посчитав, очевидно, что достаточно разоткровенничался.
— Теперь твоя очередь, — предложил он.
— Мне не о чем рассказывать, — я пожала плечами. — Меня никто не бросал. Бросили маму. Она захотела забрать единственную дочь, папа — все деньги, на том и сошлись. Вика обещала отцу родить наследника, и он позабыл обо мне довольно надолго.
— Но что-то изменилось.
— Да, — кивнула я. — Викки так никого и не родила, а мама очень сильно заболела. На лечение нужны были деньги, наши запасы исчерпывались, и я пришла к отцу. Уже с первого взгляда было понятно, что бывшей жене он помогать не станет, даже если я буду ползать на коленях и умолять его об этом. Пришлось поступить умнее. Я притворилась, будто устала от бедности и от ограниченных ресурсов, сказала, что хочу красивой и богатой жизни. Папа поверил, взял с меня обещание быть послушной. Давал деньги. А я всеми правдами и неправдами тянула из него, сколько могла, чтобы оплачивать мамино лечение. Тайно. Делала бы это открыто, давно была бы отлучена от семейного наследства. Но… Если б я могла просто вылечить маму, я бы не мстила. Не стала бы марать об это руки. Я. Из меркантильных интересов.
