— Если через два месяца ты захочешь уйти, — сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул, — держать не стану. А если передумаешь, тогда мы обсудим, — хмыкнул, словно его вдруг развеселили собственные слова, — новые условия.
— А сейчас? — сглотнула, потому что колючий комок никак не хотел проглатываться. А в голове только одна мысль: он что, хочет, чтобы я осталась насовсем? И эта мысль била по вискам, отдавая гулким эхом в затылке. И собственные слова звучали, как сквозь вату. — А сейчас какие условия?
— Все просто, Бабочка, — улыбнулся, завел мотор. — Ты делаешь все, что я захочу в любом месте и в любое время. И мне будет похер, хочешь ты этого или нет. Это первое. А второе… Ты разводишься и переезжаешь ко мне. С остальным я разберусь. Устраивает такой расклад?
Кивнула, даже не сомневаясь, что Стас видел мой «ответ», хоть и смотрел на дорогу, плавно входя в поворот, оставляя позади мой дом и мою прежнюю жизнь.
— И что дальше? — все-таки решилась спросить я, прекрасно понимая, что он имел в виду под первым условием. Только силой воли сдержалась, чтобы не добавить: мне сейчас раздеться или ты довезешь меня хотя бы до гостиницы?
— Дальше? — и снова губы растянулись в шальной улыбке, возвращая мне прежнего Стаса, в которого я влюбилась десять лет назад. — А дальше мы будем жить, Ева. Просто жить. Я только позвоню кое-кому и начнем, Бабочка. — И поймав мое изумление: — Просто доверься мне.
А разве у меня был выход? Нет и он прекрасно это знал. Так что я скинула босоножки, забралась в кресло с ногами и уставилась в окно.
Стас действительно кому-то звонил, но в суть разговора я не вникала. Да и не хотела. В голове шумело и нервное перенапряжение брало свое: тело ломило, глаза слипались. Но я упорно гнала от себя сон, потому что вдруг стало любопытно, что задумал Стас.
А когда он въехал на парковку парка аттракционов, в изумлении уставилась на него. Стас молча выпрыгнул из машины, открыл передо мной дверцу и протянул мне руку.
— Давай, Бабочка, не тормози. Видишь, твой прикид как раз в тему нашего свидания.
— Свидания? — тупо переспросила, нацепив босоножки.
— Ага. Самое настоящее. Ты ходила на свидания, Ева?
— Нет.
— Бабочка, ты меня убиваешь нахрен.
Я дернула плечом, не понимая его недоумения. Да, не сложилось у меня со свиданиями. Впрочем, Стас был единственным, с кем хотелось всей этой романтической ерунды, но он мечтал о другом.
А теперь вот…свидание. И я как полная идиотка дрожала от предвкушения чего-то незабываемого. По-другому со Стасом просто не бывает.
Вложила свою ладонь в Стасову и едва не отпрянула от сотни колких разрядов, прокатившихся по коже.
Стас не позволил, выдернул из салона, и я буквально рухнула на него. А он подхватил и прижал к себе, носом уткнув в свою грудь, в самой середине которой ухало сильное сердце. Ладонью обхватил шею сзади, погладил большим пальцем, пуская по позвоночнику микроскопические молнии удовольствия.
Вздохнула тихонько и обняла его за талию, щекой потерлась о мягкую ткань футболки.
— Вот это картина маслом, — веселый баритон заставил меня вывернуться из рук Стаса и спрятаться за его широченной спиной.
Щеки залил румянец. Уткнулась лицом между лопаток Стаса и прикусила губу, сдерживая нервный смех. Вот так попала.
— Стасян, ты просто… — я чувствовала, как Стас пожал руку своему однокласснику. Тот прокашлялся, придавая голосу серьезности. — Вечер добрый, Евгения Матвеевна! Я…это…
Стас рассмеялся, переплетая наши пальцы и я, как завороженная смотрела на наши сплетенные руки, что не заметила, как Стас осторожно выудил меня из-за своей спины.
— Отпадно выглядите, Евгения Матвеевна, — в баритоне прокатились искры смеха, но не обидного, а искреннего, радостного, когда встречаешь близких людей после многих лет разлуки.
Подняла взгляд, оценивая молодого мужчину напротив. Высокий, поджарый, руки спрятаны в задних карманах джинсов, стильных и дорогих, как и летние туфли. Да и вообще вся одежда на нем модных трендов. Рыжие волосы, десять лет назад вечно стягиваемые в хвост на затылке, острижены под ежик, а в зеленых глазищах – смешинки.
— Вы тоже ничего, Богдан Бродин, только… — задумчиво почесала кончик носа, — пошто ты, Бодя, кудри-то обрезал?
Стас рядом фыркнул.
— Так девок жалко стало, Евгения Матвеевна, — сокрушался Богдан, с лёгкостью принимая подачу шутливого тона. — Они же мрут от зависти, а мне любить кого потом? Вот и пришлось чем-то жертвовать. Ох эти женщины…
Первым взорвался хохотом Стас. Прижав меня к своему боку, он смеялся так, что я невольно засмотрелась на него. Такой настоящий, что дух захватывало. Потому что в такого Стаса я когда-то влюбилась. Такого любила до сих пор. Живого и до безобразия честного.
Богдан подхватил смех Стаса, а я прятала улыбку в плече своего мужчины и чувствовала себя неприлично счастливой.
Глава 9.
Я чувствовала себя Алисой, попавшей в Зазеркалье. Только мое Зазеркалье пестрило разноцветными огнями каруселей, звенело колокольчиками и пахло кофе со свежеиспеченной булочкой. И никаких кроликов и чеширских котов, хотя…заглянула в смеющиеся глаза Стаса и увидела в них собственное отражение. Глупое и счастливое отражение. Оно завораживало и румянило щеки стыдом.
Протянула руку, погладила перевитое жгутами мускул плечо, пощекотала запястье и нашла пальцы, переплетая со своими. Вот он мой чеширский котяра, притворяющийся белым кроликом. Хитрый и такой нереальный, что я невольно продолжала его трогать, убеждая себя, что это реальность.
— Можешь и на зуб попробовать, — шепнул Стас в самое ухо. Языком очертил контур ушной раковины и чуть ниже, там, где рвалась от бешеного пульса тонкая жилка. Одним прикосновением швыряя в адский котел, где я буду гореть до мучительной кончины своей бессмертной души, потому что я стала на цыпочки и впилась ртом в его шею. Втянула кожу, упиваясь терпким вкусом, и услышала тихое шипение. Замерла, отсчитывая удары сердца до того момента, как Стас вывернется из-под моей совсем не нежной ласки. Но он одну руку обвил вокруг моей талии, а ладонь другой распластал на затылке, вжимая лицо в свою шею, позволяя творить безумства.
— Давай, Бабочка, пометь меня. Ну же, девочка, отпусти себя.
И я, поощренная его хриплым шепотом, прихватила зубами упругую кожу, ощутив на губах солоноватый привкус крови. Ахнула, отпрянув. С каким-то затаенным восхищением наблюдая, как место моего укуса наливалось багрянцем.
Стас дернул шеей, тихо выматерившись, и потянулся рукой к кровоточащей ранке.
— Блядь, Ева, какая же ты…
Я не позволила ему договорить. И руку перехватила, прижала к своей груди, где пушечными залпами грохотало сердце. Коснулась языком шеи, ощущая, как его пальцы сжали мою грудь, выдирая из горла тихий всхлип. Слизала кровь, как киношный вампир кайфуя от ее насыщенного вкуса, размазала ее языком по своим губам, прихватила мочку уха, выдыхая со стоном:
