Девушка молчала, сквозь мокрую одежду, отчетливо про ступали наспех намотанные тряпки. Один глаз оплыл настолько сильно, что совсем не открывался. Как же с ней сложно! Виталин сжал кулаки в попытке сохранять спокойствие. Неужели нельзя просто согласиться! Ведь он так рискует. Как привести ее в чувство?
— Его не так просто убить, — между тем сказал он, и это возымело должный эффект. Светомира в его руках дернулась, встрепенулась, словно птаха малая. Выдала бы она себя быстро. Хоть и выглядит как женщина в годах, а движения резкие, порывистые, спина прямая, словно и не касалась ее старость своим плечом. — Ну, начинай голосить.
— Нет, — коротко ответила девушка.
Виталин удивился, с какой твердостью девушка ответила ему. И откуда столько смелости? Саму трясет от страха, в слезах захлебывается, а подчиниться не хочет.
— Ты хочешь сгнить в рабстве? — устало поинтересовался он.
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Я не буду подставлять Таилу.
Виталин вздохнул. Этого он не предусмотрел. Что ж, придется что — то придумывать на ходу. Вряд ли женщина пробудет в беспамятстве до самого рассвета. Как назло, и трав у него никаких с собой не было. Дать сбежать Светомире сейчас, ночью, он не мог. Слишком подозрительно это будет выглядеть, слишком будет очевидно его предательство. А жить он хотел.
— С остальной частью плана ты согласна?
— Да.
Светомира перевела дыхание. Она не готова была смириться со своей судьбой, в глубине ее души проросли ростки надежды на то, что все изменится, все сложится по — другому. Данияр окажется жив, а она сбежит из плена. То, что ее ждала неизвестность, думать не хотелось. Уже достаточно произошло в ее жизни страшных, пугающих, событий. Все, хватит!
Как же так резко все изменилось? Ей так хорошо жилось в тепле и покое. Огорчал только навязанный жених, имя которого, она даже не знала, и знать не хотела! Воин не может быть ласковым и нежным, не сможет с ней беззаботно проводит время, даже если он будущий правитель. Вот с Данияром ей всегда было радостно, делал он ее счастливой.
— Он жив? — все же спросила Светомира. хоть и не хотела ничего узнавать у ненавистного негодяя.
— Возможно, — уклончиво ответил Виталин. Ему хотелось, чтобы Данияр был жив, хотелось поверить в чудо. Обычный человек, с таким ранением не выжил бы. а у одаренного шансы были. Вот, только упал он в воду… Жаль, хороший парень был!
Знакомы они были давно. Виталин тогда еще свободным был, не имел позорного клейма, и уж тем более темной метки ведьмы. Он как сейчас помнил, как Данияр. вместе со своим отцом, прибыли на совет, чтобы дар свой показать, да силы свои попробовать. Уже тогда Виталину жилось трудно. Матушка умерла, а отец спивался, да споры глупые затевал, на которых частенько проигрывал. Вот и тогда, он пристал к Данияру. Говорил, что не сможет тот ложку оживить, так, чтобы сам наесться мог. Долго уговаривал его пропитым голосом, обещал ему дом оставить. На этом и сошлись.
Данияр спор выиграл, а на приз внимания не обратил. Сказал, что дом у него и так есть, а. увидев, понурое лицо Виталина, на следующий день предложил вместе с ним уехать. Отказался тогда он, а после пожалел. Кто знает, как бы его жизнь тогда сложилась.
Судьба свела их вновь уже здесь, на базарной площади. Некомфортно было Виталину, от своей миссии, а когда узнал, что Данияр от сюда родом, и вовсе одолела его такая печаль, что утопиться захотелось. Он тогда даже зашел в воду, постоял, собираясь с духом, да так и вышел. Бил у берега землю кулаком, рыдал громко, словно девица, а как метку зажгло, сразу
опомнился.
Погано было каждый раз, когда за руку с Данияром здоровался. А тот, наоборот все время хотел сбросить с Виталина тоску, отвлечь его от горя его. Хорошо, что так ни разу и не спросил, в чем заключается его горе, а то не удержался бы Виталин и рассказал.
О Светомире он слышал повсюду. Всем люба была дочь правителя Лесных Земель. А уж как о ней рассказывал Данияр: и ладна, и волосы, словно шелк заморский, а красавица, такая, что можно легенды складывать. Что влюблен, было видно сразу. А когда Виталин узнал, что их чувства взаимны, и Светомира согласилась с Данияром сбежать, сразу стал настаивать на скором побеге. Уговаривал его не медлить, пока красавицу замуж не взяли. Данияр отмахивался, говорил, что все нужно подготовить, и любимой его время нужно.
А времени не было. Утекало оно с каждым днем, с каждым часом. Эх, послушал бы его Данияр, не вез бы он сейчас Светомиру, не познал бы его меч крови.
Виталин смерил спину девушки взглядом. Если он догадался, кто она такая, не поймут ли остальные? Видно, что глаза намеренно скрыть пытались, да и памятный подарок, в виде пчелы, девушка бы забрала с собой, а еще сапожки на маленькой ноге, разве впору бы они были кому?
Что делать с Таилой, он так и не решил. Все же придется еще раз ее оглушить. Как только догонят остальных, сразу скажет, чтоб ручных на них выпустили, и под это дело приложит ее посильнее.
— Ты спину ровной не держи, в глаза бросается, — шепнул Виталин, склоняясь к уху девушки. Она от него сразу же дернулась с такой силой, что стала заваливаться на бок. Хорошо, что подхватить успел, а то непременно упала бы. — Веди себя как остальные женщины: рыдай, проси отпустить, голову склони, взгляда главное не поднимай. Помни, о чем я тебе говорил.
Глава 10
Пошатываясь из стороны в сторону, Светомира шла немного впереди Виталина, мрачным взглядом поглядывая на толпу пленных. Покорно склонив свои головы, они выстроились в длинную колонну, и тихо перешептывались. Их то и дело подгоняли, тех, кто сбивался с заданного темпа, ударяли плетью, а если кто — то падал, к нему тут же спешил надсмотрщик и безжалостно бил ногами. Девушка порывисто дернулась, увидев бесчинства, которые происходят с ее народом. Гнев окутал ее сердце, затмевая разум.
Она не успела опомниться, и совладать со своими эмоциями, как почувствовала грубый толчок, сбивший ее с ног. Губы обожгло болью, во рту появился солоноватый вкус крови, а на зубах заскрипел песок. Светомира закрыла глаза, больше терпеть она не могла.
— Ты что творишь, безумная! — ворвался в ее бушующий разум, гневный шепот Виталина.
Подхватив ее под подмышки, он поставил девушку на ноги, и с силой сжал ее шею, впиваясь пальцами, намеренно причиняя боль.
— Больно? А представь, что будет, если ты себя выдашь? С тебя кожу живьем снимут! — еще сильнее надавливая на болевые точки, жестко говорил Виталин. Он предполагал, что Светомира покажет свой характер, иначе и быть не могло, но не рассчитывал, что она так быстро придет в себя. По рассказам Данияра он знал, что она изнеженная, пугливая, как и все бабы, и вместе с тем чрезмерно гордая. Как — то раз он спросил, якобы в шутку, сможет ли Светомира с простолюдином породниться, не помешает ли ей гордость?
Данияр тогда так серьезно посмотрел на него, что неловко стало, а потом задумчиво отозвался: «Да, сможет, гордость та в другом заключается. Вот простой люд, со своей участью всегда смирится. Погорюет, да все равно будет делать, что приказано. Редко, кто против воли родительской воспротивится, кнутом кого отходили, снова идет в том дом, да в глаза смотрит, лишь бы без хлеба не остаться. А Светомира не может просто так смириться со своей долей. Она поплачет, успокоится, да сделает по — своему. Смотришь на нее, хрупкая, маленькая, впору укутать ее и не отпускать на мир смотреть, а сила воли такая, что позавидуешь. С ней везде устроиться получится, она, даже если спину прогнет, потом сама поднимется, и тебя поднимет. Знаешь, мы ведь сбежим скоро, а там трудности разные будут. Да, вот никогда она не пожалуется, что спать твердо, да еда не вкусна, я в этом уверен. Знатных же, как воспитывают? Чтобы лицо держали, честь берегли, да спина прямой была. Хоть жизни она и не видела, многое для нее будет жестоким казаться, да только справится она быстро. Вот поженимся мы с ней и заживем, таких детишек она мне нарожает. Сыновей».
