Найдя его, я умылась и напилась ледяной кристально чистой воды, а потом улеглась на шелковистую травку рядом с Глебом. Что за чудо эти облака! Несутся куда-то, встречаются и расстаются, сливаются, меняются…
― Два облака соединились! ― указала я на небо.
― Может, они целуются? ― предположил он. Я фыркнула, а он задумчиво произнёс:
― Рамбези завораживает своей неторопливостью, вечностью… Время здесь стоит на месте… Это особенно остро ощущается после бешеного темпа Земли и неуверенной суетливости Лилеи…
― Вы часто бываете на Рамбези?
― Не очень. Одиночества мне хватает и на Лилее… А вот думается здесь хорошо. Особенно интересно думать о смысле жизни… Или о бессмысленности.
Он сел. Его силуэт, резко очерченный на фоне закатного солнца, почему-то заставил моё сердце сжаться. Я тоже села и негромко проговорила:
― Мне не нравится, когда ты такой грустный.
Он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Стало трудно дышать, и я отвела взгляд.
― А мне не нравится, когда ты плачешь, ― серьёзно ответил он.
Сосредоточенно вглядываясь в безоблачную даль, я насмешливо отозвалась:
― А мне показалось, что тебе очень даже понравилось…
Он промолчал. Да и без слов всё ясно.
Я уже сожалела о своей слабости. Теперь Глеб не отступит. Сколько я смогу сопротивляться? Месяц, два, пять, год? Единственный выход ― сейчас же бежать… Но я не чувствую в себе силы, нужной для этого… Полно, да и хочется ли мне сопротивляться? Пора бы уже признать ― я лечу, как бабочка на огонь. И страшно, и больно, и очень тянет…
― А на что ты намекал сегодня утром? Я и дедушка Марьям… Какая связь?
― Самая что ни на есть… ― начал он, но тут же смолк, будто его кто-нибудь одернул. ― Да не важно. Это не моё дело. Со временем ты сама поймешь.
Ты. Как же мы перескочили на «ты»? Я даже не заметила, когда это произошло… Кажется, он думал о том же, потому что вдруг произнёс:
― Как там у Пушкина… Пустое «Вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила…
― И все счастливые мечты в душе влюблённой возбудила, ― продолжила я.
― Пред ней задумчиво стою, свести очей с неё нет силы…
― И говорю ей: как Вы милы! И мыслю: как тебя…
Последнее слово я произнести не смогла. Наши лица были так близко, стоило мне чуть пошевелиться, и наши губы соприкоснулись бы… Я, еле дыша, отвернулась.
― Пора возвращаться, ― хрипло произнес он. Я лишь кивнула.
6 глава
Оказалась дома я поздно, а вернее, рано ― часов в пять утра. Потому и спала до вечера. Когда же проснулась, увидела Марьям, которая листала книгу по домоводству.
― Привет! Во сколько же ты вернулась, подруга? ― улыбнулась она.
― Не помню, ― зевнула я. ― На часы не смотрела.
― Ну и как там Глеб?
― Вроде жив-здоров.
― У вас с ним…
― Что ты, погуляли немножко в другом мире и всё.
― Скучно…
― А у вас с Никитой как?
― Отлично, спасибо. Мы наконец-то договорились встретиться… Наверное, я расскажу ему о своих чувствах… В общем, буду поздно, не жди. А лучше ― не жди, а действуй!
― Да не хочу я никаких действий!
― Почему? Что не так?
Я задумалась. Как бы это сформулировать…
― Пугает меня он. Напором, взглядом, словами…
― Не готова к отношениям?
― Вот именно! А у него на лбу написано ― любовь обмену и возврату не подлежит! Сложно это всё…
― Ладно, не дрейфь! Само как-нибудь разрулится… А если и нет, то кто-нибудь другой подвернётся, не такой серьёзный. Ну, я пошла, до завтра!
― Пока…
Целый вечер одиночества. И чем заняться?
Одевшись и перекусив, я оглядела комнату. Чтение? Макраме? Рисование?
Раздался стук в дверь. Ох, только не…
― Здравствуй, Глеб. Какими судьбами?
Как же он прекрасен! И так невозмутим.
― Да так. Мне стало скучно, и я подумал: «А вдруг ещё кто-то скучает?» И вот…
― И вот ты здесь.
― Точно. Прогуляемся?
Пожав плечами, я последовала за ним.
Мы пришли на берег. Глядя на гитару, которую он взял с собой, я спросила:
― Сыграешь что-нибудь?
― Как скажешь, ― учтиво склонил он голову.
Борясь с чувством нереальности происходящего, я даже не запомнила, что именно он пел… Что-то в духе бардов или даже средневековых менестрелей, конечно же, о любви. В какой-то миг он поднял глаза, и мы встретились взглядами. Он улыбнулся. Так… хорошо улыбнулся, что мой страх пропал, сменившись безграничным доверием. Чёрная дыра, которая всегда зияла в его глазах, исчезла без следа, и он сразу стал таким простым, родным и любящим человеком… Я даже не заметила, как кончилась песня.
― Спой ещё!
И он пел… Гитара и его руки будто бы стали единым целым, песни взлетали к небу, на котором светил яркий месяц… Всё было так прекрасно… Удивительное спокойствие, которое охватило меня, пьянило, как выпитый залпом бокал шампанского. Я положила голову ему на плечо, и музыка смолкла. Кажется, ещё секунда, и он бы обнял меня, а я бы не сопротивлялась…
Но тут из кустов выскочил шакал и оскалился, глядя на нас. Секунда ― и Глеба уже нет рядом, черная огромная птица несётся навстречу мигом струсившему зверю. Шакал метнулся в лес, а Глеб, чуть запыхавшись, подбежал ко мне, уже вновь превратившись в человека.
― Чернокрыл?!
Он смущенно кивнул.
― Почему ты не сказал?
― Ты не спрашивала.
― Спрашивала, и не один раз! У Орла!
― Но Орлы ведь не умеют говорить.
― А превращение, как вижу, занимает всего пару секунд! Ты солгал!
― Я промолчал, ― уточнил он.
― Не важно! А я верила тебе…
― Кира! ― он шагнул ко мне, но я уже бросилась к поселку. Надо всё хорошенько обдумать…
Марьям пришла под утро. Вздохнув, присела на крыльцо рядом со мной. Помолчали.
― Ну и что случилось? ― не выдержала наконец она. ― Поссорились?
