И естественно не эдэ Дант, что один был как всегда ровен и невозмутим.
И точно не Бессарион Бриар, на которого коронесса смотрела чаще остальных, словно стараясь поймать его взгляд. Но сьер Бриар, занятый то беседой с Дантом, то с бледной вернесой из придворных, что сидела с другой стороны от него, ловко избегал её взгляда. Или Анне так показалось.
Кроме известных Анне персон, были ещё дамы с кавалерами и без, были мужчины с дамами и без. Седые, но увлечённые исключительно своими спутницами. Молодые, но с обручальными кольцами. Угадать за их взглядами интерес к юной девушке было несложно, но скорее мимолётный, оценивающий, поверхностный.
Но было ещё в-третьих, после чего Анна окончательно уверилась в своих предположениях. И выяснилось это только после обеда, когда Ригг пригласил Анну прогуляться по саду, и теперь они сидели в тени дерева на ажурной скамейке.
— Когда храм достроят, отцу дадут титул верна, — робко поведал ей Ригго пару минут назад. — И как сын верна, я также получу этот наследный титул.
— Как же я рада… — очнулась Анна и отвела глаза. Хотелось зажать руками рвущееся из груди сердце. Святая Ассанта! Она волновалась, что ей не позволят. А он оказывается, без пяти минут верн.
— А при храме уже открыт приют. Скоро всех беспризорных детей, таких как наш Оль, будут там не только лечить и кормить, но и учить.
Анна улыбнулась: наш Оль. И опомнилась.
— Я же чуть не забыла. Сьера Лулианна передала вещи. Её старший сынишка из них уже вырос, а нашему Олю они будут как раз. Там обувь, тёплая одежда к осени. Думаю, не одному ребёнку хватит. Кстати, как его нога?
— Нарыв вскрыли. И он ещё хромает, но уже бегает, — улыбнулся в ответ Ригг.
Какая у него восхитительная улыбка. Добрая, мягкая, ласковая. Какой заботой он окружил несчастного ребёнка. Анна подумала, что сама она вряд ли была бы столь щедра.
— А родители? Его родители нашлись?
— К сожалению, нет, — вздохнул сьер Оланд младший. — Сьер Марлок сказал, что его родителей в Арате никто и не видел. Если они есть, то или живут в одной из маленьких деревень, а возможно, мальчик их никогда и не знал. Сам он упрямо отмалчивается.
— Ну пусть, — вздохнула Анна. — Он такой маленький, скитается, чуть не погиб. Наверняка испуган, никому не доверяет.
Ригг протянул руку:
— Прогуляемся?
— С удовольствием, — подала ему Анна руку и неожиданно замерла от боли.
Нет, не Ригг Оланд слишком сильно сжал пальцы, эта странная боль, что возникала так внезапно, теперь каким-то чудом словно сообщала о появлении Бесса.
— Я причинил вам какие-то неудобства, — разволновался Ригг, увидев муку на её лице, и в растерянности отпустил руку.
— Боюсь, что это я, — усмехнулся Бессарион Бриар, хрустя мелким гравием тропинки, ступая по нему начищенными до блеска сапогами. В один короткий миг, в один взгляд он словно оценил их неловкие позы и алеющие щёки, и руку, что Анна, будто совершила какое-то преступление, убрала за спину, и вдруг помрачнел.
— Тот неловкий момент, когда хотел поцеловать девушку, а вам помешали? — выразительно приподнял и изогнул он одну бровь.
— Что за гнусные у вас предположения, сьер Бриар, — хмыкнула Анна, но, когда Ригг залился краской ещё сильнее, и стыдливо уставился на носки своих сапог, осеклась. И неожиданно рассердилась. На Бриара. За то, что он действительно помешал.
А потом невольно глянула на губы, те, что сейчас могли бы подарить ей первый в жизни поцелуй. На эти розовые, словно слегка припухшие, полные губы с лёгкой рыжиной щетины над верхней и… разозлилась ещё больше.
— Я бы не посмел, — выдохнул Ригг, словно извиняясь.
— И правильно бы сделали, сьер Оланд, — прозвучало определённо угрожающе.
Анна в который раз хотела возмутиться: что он себе позволяет, но не успела.
— Ваше Могущество! Ваше Могущество! — вопила перепуганная служанка, что со всех ног неслась к веранде, где, обмахиваясь веером, коронесса беседовала с Дантом. — Ваше Могущество, там Его Могуществу, — едва переводя дыхание, оглянулась она и просто показала рукой в сторону дворца корона, — плохо.
Подскочили все, кто услышал это сообщение, разом. Но первым сориентировался Бриар. За ним побежала Анна. И уже ничего не видела, кроме его высокой фигуры в чёрном, что петляла по дорожкам, между подстриженных кустов, сокращая путь.
Он легко перепрыгнул через низкую ограду у дворца корона, и пока Анна возилась с пышным платьем, последовав его примеру, уже преодолел ступени крыльца.
— Назад, — вытянул он руку, преграждая запыхавшейся девушке вход в покои корона.
Сьер Одрей лежал на боку, неловко подогнув под себя руку. Вторая его рука, видимо, желая, освободить горло, так и осталась на груди, зажав разорванную манишку. Запрыгнув прямо на кровать, его лизала в лицо одна из собак. А вторая застыла в стойке перед кроватью, словно защищая свою добычу, готовая напасть.
— Может, ему ещё можно помочь, — оттолкнула Анна Бесса.
И столько в её движениях было решимости, что ни одна сука обермаска не дёрнулась. Вернее, одна, присев на задние лапы, отступила, а другая спрыгнула с кровати и поспешила удалиться.
— Отче всемогущий, — толкнув корона на спину, приложила Анна ухо к его груди. На всякий случай. Его опухшая, раздувшаяся шея и такое же отёкшее, начавшее синеть лицо, не оставляли ни одного шанса. Но не стоило терять надежду. — Надо проткнуть трахею. Бесс, нож, что-нибудь острое, — она сама шарила по прикроватной тумбе руками, двигая предметы. Схватила длинный мундштук, что нашла в ящике. Нож для бумаг.
Отче всемогущий! Она же никогда этого не делала. Да, их учили, но это же корон!
Она склонилась над отёчной шеей. Выдохнула. Главное, чтобы руки не тряслись.
— Анна, нет, — поймал её за руку Бесс. И глянул куда-то в стену, где кроме гобелена ничего не было, но он словно кого-то там видел. Отрицательно покачал головой. — Ему уже не поможешь, — сжал он её пальцы, и посмотрел в её глаза. — Ему. Ничем. Уже. Не поможешь.
И его спокойному уверенному голосу, его прямому взгляду Анна поверила. Она и сама каким-то безошибочным чутьём понимала, что жизнь уже покинула тело корона, но не могла бездействовать.
Только уже было поздно. Для корона Одрея уже всё было поздно.
Глядя на костенеющие пальцы, что в надежде на глоток воздуха пытались освободить опухающее горло, на привычно оттопыренные и какие-то по-детски маленькие уши, к её горлу подступил такой комок, что Анна ничего не могла с собой поделать и заплакала.
А увидев испуганно застывшего у кровати Ригго, встала, прижалась к его груди и зарыдала в голос.
Что там было потом, когда Ригго вывел её на свежий воздух, Анна не видела, не слышала, да и не хотела знать.
