Он нажал кнопку переговорного устройства, что-то сказал по-гречески, потом снова уставился на Андреа.
Андреа, наверное, испугалась бы, если б не была так зла. Кроме того, она понимала, что стоит ей уступить деду сейчас — и все, она пропала. Он ее растопчет, как растоптал Ким. Ну уж нет, она не сдастся.
— Я уйду, когда захочу! — отрезала она. — Но прежде вы мне скажете, что этот тип, которого вы сюда пригласили, свихнулся!
Лицо деда начало багроветь.
— Молчать! — рыкнул он. — Я не позволю тебе позорить меня в моем собственном доме, ты, подлое отродье! И не смей говорить так о своем будущем муже! — Он хлопнул ладонью по столу.
— Неужели вы говорите серьезно? — потрясенно воскликнула Андреа. — Этого не может быть!
— Да как ты смеешь поднимать на меня голос? Что ты о себе возомнила? Ты помолвлена с Никосом Вассилисом и на следующей неделе выйдешь за него! А сейчас марш в свою комнату!
У Андреа помутилось в голове. Неужели все это происходит с ней на самом деле?
— Я не могу поверить, что вы позвали меня сюда, чтобы осуществить свой безумный план, — размеренно проговорила она, глядя исподлобья на деда. — Ничего более безумного я в жизни не слышала. И вы сами безумны, если думали, что я вас послушаюсь!
Дед, багровый от гнева, вышел из-за стола. Пощечина оглушила Андреа. Она вскрикнула от боли и неожиданности, не в силах поверить, что кто-то поднял на нее руку, и попятилась, загородив лицо руками и путаясь в узкой юбке.
— Исчезни! Быстро! — прокричал Йоргос Костакис, буравя ее взглядом.
Андреа глубоко вдохнула.
— Я исчезну, не беспокойтесь. Но прежде я хочу, чтобы вы поняли одно: я не пешка и не глупышка, которую вы можете использовать в свои махинациях.
Рука старика взметнулась снова, но Андреа успела выставить свою, и болезненный удар пришелся по запястью. Девушка закричала от ужаса и гнева, внезапно ее крепко схватили сзади за локти.
— Хватит, — резко проговорил Никос.
Старик отвел взгляд от Андреа и посмотрел на дверь. Там, явно в ожидании его дальнейших указаний, стояли двое. Никос быстро повернул голову и взглянул на них. Охранники.
— Выведите ее отсюда, — сказал Йоргос Костакис.
Мужчины направились к Андреа.
— Стойте! — приказал Никос, и охранники остановились.
Андреа дернулась, пытаясь вырваться из крепкой хватки Никоса.
— В этом нет необходимости, Йоргос, — сказал Никос.
— Тогда ты ее выведи, — пробурчал тот. — И советую взять с собой плетку да как следует проучить ее. Она заслуживает хорошей трепки.
— Сволочь! — сказала Андреа и плюнула в лицо деда.
Никос потянул ее назад и развернул лицом к выходу.
— Отпустите меня! — прошипела она. — Я сама пойду!
Вышедшие в холл охранники расступились, вежливо пропуская их. Никос отпустил Андреа.
— Маленькая дикарка! О чем вы думали, ведя себя подобным образом? Вы что, не могли говорить спокойно?
Ее глаза вспыхнули.
— Он меня ударил! Ударил, а вы его защищаете?!
— Да нет, я его не защищаю, но…
Никос подождал, пока пройдут поравнявшиеся с ними охранники. Это были люди известного ему склада. Профессионалы, напрочь лишенные любопытства и готовые выполнить любой приказ нанимателя. Для них было бы проще простого затащить девушку на второй этаж.
Андреа шла, прижав ладонь к щеке. Господи, подумал Никос, глядя на Андреа, раскрасневшуюся, сердитую, темпераментом не уступит старику. Прямо фурия!
Ему вдруг стало грустно. Какого черта он тут делает, в разгар стычки между старым Костакисом и его бешеной внучкой? И какого черта старик не поговорил сначала с девушкой, не рассказал ей, за кого собирается выдать замуж?
Нет, надо выпить, чего-нибудь покрепче. И девушке тоже не помешает, хоть успокоится.
Андреа все еще трясло от злости. Никос нахмурился. Ее ухо и щека пылали после пощечины. Он повернул Андреа лицом к свету.
— Дайте я взгляну.
Она вырвалась и отскочила в сторону с криком:
— Не трогайте меня!
— Вам надо выпить, это успокаивает, — серьезно сказал Никос.
Он снова взял ее под руку, и Андреа покорно дала отвести себя в гостиную, где упала на диван. А Никос подошел к бару и вернулся с двумя бокалами, наполненными виски почти до половины.
— Выпейте. — Он протянул ей бокал.
Андреа взяла бокал, обнаружив при этом, что у нее дрожат руки, и сделала глоток. Обжигающая жидкость разлилась по телу, стало как-то легче. Она отпила еще. Никос, хмурый и замкнутый, стоял у стены, полы смокинга распахнуты. Андреа машинально отметила, что сквозь белую батистовую рубашку просвечивают темная растительность у него на груди и рельефные мышцы живота.
Она отвела глаза в сторону и потерла горящую щеку.
Надо уходить отсюда, подумала Андреа. Завтра, как только встанет, она уедет в аэропорт — и прямо в Лондон, домой.
Ничего другого не оставалось.
Ей до сих пор не верилось до конца, что все это произошло с ней на самом деле.
— Скажите, это правда? — услышала она свой собственный голос.
Никос хмуро посмотрел на нее.
— Правда, что вы с ним сговорились втайне от меня, что… что я пойду за вас замуж?
— Да, — коротко ответил он. Господи, вот вляпался! — Мне казалось, — в его голосе зазвучал сарказм, — вы получили самое что ни на есть убедительное подтверждение от вашего дедушки!
— Он подлец, — бросила Андреа.
Никое окинул ее ледяным взглядом. Он не испытывал любви к Костакису, да, наверное, и никто другой на этом свете не любил его, кроме разве что его покойной жены. Но неужели Андреа так глупа, что не понимает: такой человек, как ее дед, не потерпит открытого неповиновения, тем более в присутствии того, кого он прочит ей в мужья. Потерять лицо на глазах у человека, которого он решил сделать своим преемником на посту руководителя своей империи, — это для Йоргоса Костакиса абсолютно неприемлемо. К тому же, как бы ни был Йоргос виноват, Андреа не должна забывать о том, что именно его деньги обеспечивают ей беспечальную жизнь, уже за одно это она ему обязана.
— Вы не должны так говорить.
— А как? Может, вы меня поучите плетью?
Никос чертыхнулся. Ему хотелось убраться подальше от этого сумасшедшего дома, и как можно скорее. Перед его глазами встала как живая Ксанфа Палупис. Уж она-то будет и ласковой, и послушной. Она и усадит поудобнее, и утешит, никогда не скажет лишнего слова. Она знает по своему долгому опыту, что ему нравится и что не нравится…
Только вместо того, чтобы быть с Ксанфой, о стоит тут и выслушивает оскорбления, которые изрыгает эта пышноволосая сумасбродка.
