Различия между этими двумя якобы альтернативными подходами намного сложнее, чем было обрисовано в предыдущем параграфе. Несомненно, многие из первых планировщиков отличались весьма наивным пространственно-средовым детерминизмом, в котором несколько перестроенных жилых кварталов, устройство нескольких парков и прочее считалось адекватным средством борьбы с тяжелыми социальными недугами. Этот подход очевидно несостоятелен. Но современные планировщики городской среды гораздо более осведомлены относительно тонкостей взаимоотношений между средой и человеческим поведением (Sommer, 1969). Они осознают, что нет таких объективных данных, на основе которых можно создать проекты «хорошего» городского дизайна — то, к чему они стремятся. Современные представители обоих подходов вроде бы признают роль обратной связи. Специалисты по средовому дизайну знают, что если они изменят пространственную структуру транспортной сети, то социальный процесс, вероятно, приведет к достаточно значимым изменениям в землепользовании. Социальные детерминисты также принимают, что если социальный процесс стремится к определенной доминирующей норме (скажем, предпочтению передвижения на автомобиле), то создание пространственной формы, подходящей для этой нормы, может только укрепить ее: большинство американских городов не приспособлены для пешеходного передвижения, увеличивая тем самым потребность в обладании и использовании автомобиля. Различия подходов не так резки в настоящее время, но они все еще существенны. Посмотрите на эти две цитаты: «Существуют надежные свидетельства того, что физическая среда не играет настолько большой роли в жизни людей, как это представляют себе планировщики. Хотя люди живут, работают и развлекаются в зданиях, их поведение задается не этими зданиями, а экономическими, культурными, социальными отношениями внутри них. Плохой дизайн, конечно, может как-то влиять на то, что происходит внутри здания, а хороший — может улучшать ситуацию, но дизайн как таковой не вносит существенного вклада в формирование человеческого поведения» (Gans, 1969, 37–38).
«Хороший дизайн становится бессмысленной тавтологией, если мы полагаем, что человек может быть приспособлен к любой среде, которую он создаст. Перспективный вопрос состоит не в том, какого рода среду мы хотим создать, а какого человека мы хотим сформировать» (Sommer, 1969, 172).
Выступать за или против этих подходов не имеет смысла: данные слишком скудны, а гипотезы слишком неоднозначны. Возможно, больше смысла в том, чтобы рассматривать город как комплексную динамическую систему, в которой пространственная форма и социальный процесс находятся в постоянном взаимодействии друг с другом. Если мы хотим понять траекторию развития городской системы, мы должны понять существующие внутри нее функциональные отношения и независимые характеристики в социальных процессах и пространственной форме, которые могут изменять линию этой траектории. Нет никакой нужды в наивном упрощении каузальных отношений между пространственной формой и социальным процессом (в каком бы направлении мы ни устанавливали причинно-следственную связь). Система сложнее. Две ее стороны хитроумно связаны друг с другом. Два подхода должны поэтому рассматриваться как дополняющие, а не взаимоисключающие. Да, часто бывает необходимо найти точку входа в сложную систему взаимодействий, чтобы получить информацию. Выбираем ли мы вход со стороны пространственной формы (и расцениваем социальный процесс как результат), со стороны социального процесса (и расцениваем пространственную форму как результат) или разрабатываем более сложный подход (с учетом взаимодействий) — решение должно определяться удобством, а не философией.
Все эти подходы наивны в том смысле, что они предполагают наличие адекватного языка для обсуждения пространственной формы и социального процесса одновременно. Такого языка нет. Мы обычно абстрагируемся от сложной системы, которой является город, используя языки, описывающие либо социальный процесс, либо пространственную форму. При этом способе абстрагирования мы не можем осмысленно рассуждать о пространственной форме, порождающей социальный процесс (или наоборот), но не верно также принимать пространственную форму и социальный процесс за переменные, которые каким-то образом постоянно взаимодействуют друг с другом. Что нам действительно нужно — это перевод результатов, аккумулированных на одном языке (например, на языке социального процесса), на другой язык (язык пространственной формы). Такие переводы позволят нам что-то понять о значении одного стиля анализа относительно другого стиля анализа. Это похоже на перевод геометрических результатов в алгебраические (и обратно) в том смысле, что оба языка говорят об одном, но по-разному. Проблема перевода с пространственно-форменного языка на социально-процессный (и наоборот) состоит, однако, в том, что для него нет устоявшихся правил. При определенных обстоятельствах мы можем создать такую схему, позволяющую нам одновременно управляться с обоими измерениями. Например, посмотрите на простую проблему разработки программы, которая даст нам возможность оптимизировать уровень активности в определенных точках сети путем минимизации транспортных расходов. Решение кажется простым, пока сеть остается статичной. Но как только мы позволяем сети меняться, изменять количество точек активности, а также варьироваться уровням активности, у нас возникает серьезная проблема: число комбинаций быстро становится астрономическим. Тем не менее совсем мелкие проблемы такого типа могут быть решены с помощью комбинаторного анализа, и я подозреваю, что некоторые простые проблемы городского планирования или средового дизайна могут включать одновременное рассмотрение обоих измерений. Но мы-то в основном вынуждены считать либо пространственную форму неизменной (в этом случае мы можем решать достаточно сложные социальные проблемы), либо считать стабильным социальный процесс (в этом случае мы можем решать достаточно сложные проблемы пространственной формы). В любом случае мы можем найти решение только для одного круга вопросов, принимая сильные предположения относительно условий другого измерения. Это означает, что одной из подходящих стратегий для работы на стыке дисциплин может быть циклическая стратегия, в которой мы сначала работаем с пространственной формой (при постоянстве социального процесса), потом разбираемся с социальным процессом (фиксируя временно как неизменную новую пространственную форму). Мы можем двигаться и в обратном направлении, и нам ничего не мешает работать с пространственной формой и социальным процессом на разных этапах нашей циклической последовательности. Это очень напоминает стиль работы, принятый в городском моделировании. Создаются несколько альтернативных пространственных дизайнов и затем оцениваются в свете социального процесса (обычно в отношении экономической эффективности или прибыли-затрат), при сравнении оценок определяется лучший дизайн. В других случаях изменяется только часть пространственного дизайна, тогда изучается следствие этого для других элементов пространственного дизайна в пространственной модели распределения, в которой содержатся сильные предположения о природе социального процесса. Такой циклический подход, безусловно, полезен, когда он сочетается с техниками симуляции. Но нельзя не отметить, что он обладает и серьезными недостатками, самым важным из которых является использование перевода с одного языка на другой по правилам, которые не сформулированы, а лишь смутно угадываются… Эти предполагаемые правила могут оказывать значимое влияние на результаты, что можно увидеть на примере проблем, возникающих при реализации стандартной стратегии, используемой в теории размещения.
