Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
– Почему на столе две чашки и вазочки с вареньем?
Нефедьев хотел было с ходу объяснить этот простейший факт, но у него не вышло. Он только пробурчал что-то невнятное.
– У нее кто-то был накануне смерти, – не спросил, а припечатал Пушкин.
– Если и был, то ушел. Дверь-то она сама закрыла…
– Откуда вам это известно?
– Так ведь дверь Трашантый взломал! – возмутился Нефедьев.
– Откуда известно, что дверь закрыла Терновская? Был ключ с обратной стороны?
Вопрос сильно не понравился приставу. Не до двери было, когда умершую нашли, ясно же должно быть. Что Нефедьев напрямик и высказал.
Пушкин не поленился сходить в прихожую и проверить. Вернувшись, он сообщил, что ключа в замочной скважине нет.
– Так сунула куда-нибудь, – поспешил пристав, чтобы не получить вопрос: «Где ключ?»
– Ключ искали? – спросил Пушкин.
В ответ получил сопение Нефедьева и его помощника. Значит, не искали.
– Сделаем предположение, что ключ забрал тот, кто запер дверь…
Вот тут уж пристав не спустил.
– Не надо такого предполагать, – строго потребовал он. – Доктор наш участковый осмотрел тело и сделал окончательный вывод: естественная смерть.
– Какую причину поставил доктор, не произведя осмотр тела?
Вопрос совсем разозлил пристава. Потому что был правдой: доктор Преображенский заявился, глянул и сообщил, что дама умерла от ожирения сердца. С таким весом и в таких летах дело обычное. Съела на праздники лишнего – и готово. Нефедьеву пришлось заявить, что доктор знал покойную давно, а его заключение верное, потому что правильное.
– Время смерти поставлено – более суток назад? – спросил Пушкин, чтобы не давить на мозоль.
– Именно так. В ночь на первое января… Вам откуда известно?
– Свечи догорели до конца. Тот, кто уходил из дома, не погасил их.
– Да с чего вы взяли, что у нее кто-то был? – не сдавался пристав.
– Игорь Львович, в таком случае поясните мне другую странность: чашка Терновской стоит перед ней. Почему другая чашка, разбитая, у ножки ее стула? Если она закрыла дверь сама, неужели оставила битое стекло? Квартира говорит, что Терновская держалась порядка.
Нефедьев глянул на разбитую чашку, на Трашантого, который замер над походной конторкой, и не нашелся, что ответить. Зато наверняка теперь знал, что нельзя было сыск подпускать. Простое дело начало принимать дурной оборот.
– Может, Анна Васильевна взяла чашку, ей стало плохо, вот чашка из рук и выскользнула…
Трашантый поддержал догадливость пристава одобрительным хмыканьем.
– Нет, не могла.
– Вам-то откуда знать?
– Если бы Терновская выронила чашку, она бы не разбилась: слишком низко. Об этом говорит положение руки. Да и чашка разбита немного дальше, чем должна была…
Пристав уже плохо сдерживал раздражение: да какие руки, чашки, огарки? Все ясно как белый день…
– Что вы хотите сказать, господин Пушкин?
– Я – ничего. Факты говорят, что смерть эта мало похожа на естественную.
– А на какую же?! – воскликнул Нефедьев. – Убили, что ли, по-вашему? Да кому это нужно! Анна Васильевна – милейшая женщина, мухи не обидит. Ну допустим, кто-то хотел лишить ее жизни. Так подкарауль в саду, тюкни по голове, и конец даме… Никаких следов, никаких разбитых чашек… Что же, думаете, отравили, что ли?
Пушкин понюхал чашку, оставшуюся на столе. Чайный осадок с чаинками почти высох. Немногие, очень немногие яды оставляют характерный запах. Чашка пахла чаем. Определить без химической экспертизы, было ли в ней что-то еще, кроме танина, невозможно. И вскрытия тела, конечно. Что Пушкин предложил приставу. И получил решительный отказ: нет существенных причин вскрывать Анну Васильевну. Нефедьев мог бы еще добавить: раз не убийство, то дело ведет участок, и соваться сыску с советами незачем. Такой аргумент он приберег на крайний случай.
Упертость пристава не сильно удивляла. Зачем участку лишнее убийство? Совершенно незачем. Эту нехитрую логику Пушкин давно выучил. Вот только у него не было серьезной улики, чтобы заставить сделать по-своему. Он еще раз глянул на разбитую посуду и присел перед телом на корточки.
Пристав категорически не понял, что вытворяет чиновник сыска. А Пушкин разглядывал платье чуть ниже левой груди Терновской.
– Господин Нефедьев, прошу взглянуть сюда…
Скорее заинтригованный, чем напуганный, пристав присел рядом с ним. Указательный палец Пушкина направлял его взгляд.
– Видите?
По чести, Игорь Львович не видел ничего.
– Смотрите внимательно на платье – коричневое пятно на нем скрывается.
Стоило немного напрячь зрение, как пристав заметил: на материале расплылось крохотное бурое пятнышко. Вокруг еле заметной рваной дырочки. Как раз в области сердца.
– Это что же такое? – вырвалось у него.
Пушкин поднялся и отряхнул руки, будто запачкался.
– Должно установить вскрытие, – сказал он. – Дело переводится в разряд насильственной смерти.
Что означало не только начало проблем пристава, но и юрисдикцию сыска. Теперь от него вот так запросто не отмахнешься.
– С протоколом как быть? – спросил Трашантый, глубоко печальный. Помощник знал, что теперь пристав с него спросит за вызов сыска.
– Оформляйте новый, по месту совершенного преступления, – ответил Пушкин. – Заодно поищите ключ от дома, господин подпоручик… А кто тело нашел?
Уязвленный Нефедьев отвечать не желал. Пришлось отдуваться Трашантому.
– Почтальон тревогу поднял, Анна Васильевна ему не открыла.
– Где его найти?
– Сидит в участке, – застенчиво сказал подпоручик. – Я его на всякий случай с городовым под арест отправил.
Похвалив столь полезное усердие, Пушкин обернулся к приставу.
– Игорь Львович, дозволите свидетеля в участке допросить или в сыскную вести?
Выбора не осталось. Уж лучше пусть под присмотром допрос будет. Еще наплетет почтальон неизвестно что… Пристав пригласил Пушкина в Арбатский дом. Без радушия, но уж как есть…
10
Воздух был чист и свеж, как ее мысли. Мадемуазель Бланш вышла из «Лоскутной» в чудесном настроении. Новые знакомые, милые девочки, казались беззащитными перед опасностями большого города. Надо не иметь сердца, чтобы не опекать их и не присмотреть за их шалостями на рулетке. Сердце у мадемуазель Бланш было. И в нем уже созрел план, который она видела во всех подробностях.
Для успеха плана нужно было устроить небольшой маскарад, чтобы произвести нужный эффект. Она выбирала, в каком образе предстать: убогой старушки или негритянки – или выдумать нечто совсем неожиданное. Ей хотелось, чтобы человек, ради которого затевается игра, по-настоящему удивился. Поменять платье и прическу – бесполезно. Он узнает в кокошнике или под маской. Нужно совсем измениться, чтобы шалость удалась. Бланш подумала: а не предстать ли в мужском обличье? Но тут возникала сложность: с ее комплекцией сыграть купца с бородой будет тяжело – столько подушек придется навесить, а без бороды, модным денди с усиками – наверняка будет раскрыта сразу.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97